для браслета. Наручник довольно легко соскользнул с руки, и я моментально обрел свободу.

Только я вознамерился придать своей руке снова нормальный вид, как со стороны станции послышались ругань и крики. Вдогонку им раздался грохот взрыва, скорее всего, сработал гранатомет, и беспорядочная пальба нескольких автоматов. Помня, что у моих спутников оружие было с глушителями, я сразу понял, что стреляли по ним. А это значило, что они угодили в ловушку. Но проверять свои подозрения я не стал, твердо решив убираться отсюда поскорее и подальше. Еще не хватало, чтоб бандиты меня здесь нашли.

Говорят, человеческие глаза являются зеркалом души. И если душа нечиста, или зло, какое удумала, то при желании довольно легко можно прочесть все это. Надо лишь хорошенько всмотреться в них. Внимательно.

Стоило мне войти в палатку и встретиться взглядом с его бегающими поросячьими глазенками, как я без лишних вопросов понял, что продал он меня с потрохами. Откупился, спасая свою ничтожную шкуру. А по тому, как его лоб покрылся испариной и нервно задрожала ручонка, в которой он держал свою тоненькую папироску, я почувствовал, что он тоже уже знает, что я сейчас скажу.

— Где твои тридцать серебряников, Иуда? — вкрадчиво спросил я, приближаясь к столу, за которым восседал этот прыщ.

— Я ….я ….. — его начала бить мелкая дрожь. — Меня заставили — промямлил он, отводя глаза.

— И как же тебя заставили? — перекривил его. — Что-то синяков на тебе я не видел. Или они произнесли волшебное слово «пожалуйста», а ты и поплыл от удовольствия? — сделав последний шаг, я уперся обеими руками о столешницу, и эдакой тенью правосудия навис над Аршином. Наручник, который все еще был пристегнут к моему правому запястью, громко звякнул. Бедняга обалдело взглянул на железный браслет, позабыв на некоторое время бояться.

— Нравится? — перехватил его взгляд. — Прикупил в Ганзе на базаре — сообщил таким тоном, словно это в действительности касалось увеселительной прогулки на рынок. — Недорого заплатил — продолжил я тем временем. — Всего лишь отбитыми ПОЧКАМИ!!! — неожиданно крикнул я, грюкнув по столу кулаками. Перепуганный Аршин отпрянул назад и, будь кресло не таким массивным, точно перевернул бы его и грохнулся на пол. А так лишь вжался в спинку, и капелька пота тоненькой струйкой прочертила себе путь от его виска вниз по щеке. Я, обойдя стол, наклонился над ним, и ухватил за грудки. Резко потянул на себя. Материя затрещала, но выдержала испытание. Приподнял, словно тряпичную куклу, и приблизил его лицо к своему. Он безвольно повис в моих руках, даже не думая сопротивляться.

— Мы сейчас присядем и ты мне все …, слышишь? — я снова встряхнул им. — С мельчайшими подробностями поведаешь все, о чем знаешь. И даже то, о чем не знаешь. А, выслушав твои побасенки, я решу, что мне с тобой делать дальше. И не вздумай юлить — бросил его на стол, и он растекся по нему, став схожим по виду с кучей мусора, выброшенного уже давным-давно.

Я по-деловому выдвинул ящик стола и достал оттуда маленький пистолетик. Прикинув сей агрегатик на вес, подумал, что он и тут не изменил своим пристрастиям ко всему избыточно женскому.

— Но сперва, ты снимешь с меня это — я указал на наручники. — Я знаю, что у тебя были такие же — подошел к диванчику и уселся в нем, выискивая позу поудобнее. Такую, чтоб хоть немного позабыть о боли в животе. Пистолетик прятать не стал, расслаблено держа его в левой руке. — И дай закурить — сказал я, а в голову закралась мыслишка, что не мешало бы и пятьдесят грамм накатить. Но вспомнил о таблетках, и решил воздержаться.

— Да-да, конечно — Аршин суетливо сполз со стола и, поправляя на ходу жилет, бросился к шкафчику у стены. Первым делом он извлек оттуда пачку «Мальборо» и вручил мне вместе с зажигалкой. Потом снова зашарил по многочисленным ящичкам, перелопачивая их содержимое. А я с наслаждением сделал первую затяжку.

— Есть — он радостно, словно найдя огромный клад, поднял руку, с зажатым в ней маленьким ключиком. Секунда и я наконец-то смог с облегчением потереть запястье. Напомню, что над ним и так уже изрядно поиздевались, и оно, не зажив до конца, снова окрасилось в красный цвет.

— У меня есть перекись и йод — казалось, попроси я, и он с превеликим удовольствием поцелует меня в задницу. Его желание угодить, грозило перерасти в такой вот гротеск, и мне это уже наскучило.

Сказать, чтобы я сильно на него злился. Скорее нет, чем да. По настоящему я был зол, когда меня били. И потом, когда на улице от тварей уносил ноги. И там, у Новокузнецкой, вставляя вывернутый палец на место. И еще, когда крался ночью, опасаясь малейшего шороха, сюда, на Третьяковскую. Попадись он мне в один из тех моментов, точно убил бы, не раздумывая. А сейчас я устал. Устал злиться, убегать, доказывать, что я здесь ни при чем. И просто устал физически. Сидел, откинувшись на спинку дивана, и с омерзением взирал на этого сморчка, который по какой-то непонятной причине тоже числился человеком.

— Не мельтеши — сказал я, принимая от него препараты. — Если ты думаешь, что таким вот образом от меня отмажешься, то не надейся.

— Ну что ты — он, видя мое полудремотное состояние, понемногу пришел в себя, и снова надел маску очень нужного и важного господина. — Может коньячку? — предложил, будто угадывая мои мысли.

— Сядь! — я опять слегка повысил голос. Ровно на столько, чтоб не расслаблялся, но и не впал опять в ступор.

— Уже — он бухнулся в кресло и заерзал, заскрипел кожей, усаживаясь. — Что тебя интересует?

— Все, и с самого начала.

То, что Потап положил глаз на Октябрьскую, Аршин знал давно. Вернее догадывался. Знать наверняка ему было не положено по рангу. Предоставляя своим клиентам информацию, он завсегда так и говорил. Мол, я только предполагаю, а выводы делайте сами. Но вот денежку за свои предположения он брал по полной, не стесняясь при случае намекнуть, что и от премиальных не отказался бы. Ведь любые предположения нуждаются в мозговой подпитке, которая в свою очередь всегда желает хорошо и сытно кушать. И благодарные клиенты, с пониманием кивая, щедро отсыпали сверх положенного.

Знать про планы бандитов, то он знал, но ни с кем столь ценной информацией на сей раз, опасаясь за свою драгоценную шкуру, делиться не стал. Слишком хорошо он изучил Потапа, чтобы языком трепать. Поэтому даже мне, а я всегда считал, что прохожу у него по отдельной статье, занесен в особую графу, он ничего не сказал. Еще тогда, кстати, когда я только на Савельевскую отправлялся.

Пока меня не было, Аршин решил затаиться. Он благоразумно прекратил всяческую деятельность, посчитав, что авось пронесет. Но «авось» решил иначе. Сему господину стало очень интересно, а почему это наш пострел, который всегда и повсюду поспел, вдруг, ни с того ни с сего целиком и полностью исчез из поля зрения. Так же думал и Потап, который, на манер великих тиранов прошлого, и, учитывая их же ошибки, приведшие к гибели, всегда желал быть в курсе всего, что творилось в его царстве.

В один прекрасный день, два бугая молча буквально выдернули Аршина из его уютненькой постели, и доставили на Академическую. А там, представ пред грозные очи, наш деятель спекся. Сразу и безоговорочно. Без каких либо усилий со стороны самого Потапа. Правда, что рассказывать он еще пока что не знал, но уже решил, что выдаст на гора все, о чем бы его ни попросили.

Рассказывать ничего не пришлось. Да и попросили у него самую малость. Всего лишь сдать меня. Он даже не удосужился поинтересоваться, зачем им понадобился именно я. Ему было на это глубоко наплевать. Главное, что его отпускают. Что он сможет как ни в чем ни бывало, а в том, что сможет я нисколечки не сомневался, и дальше поглощать, ставший столь ценным для всех кислород.

«И ведь сможет же» — у меня аж рука, державшая пистолет, зачесалась. Изъявила желания нажать на спуск, и прекратить, НЕМЕДЛЕННО! прекратить, его жалкие изливания. — «Он ведь даже не раскаивается» — я молча наблюдал, как треплется этот субчик. В то, что он говорил, я перестал вслушиваться еще пару минут назад. Все что мне нужно было, я уже услышал. Вернее не услышал. Потому что своих ответов я так и не получил. — «Пока что не получил» — я твердо решил докопаться до сути. Меня