— Что?
Боль в бедре стала невыносимой; брюки промокли. Надо бы взглянуть. Но у него есть более срочные дела.
— Дайте наушники, — сказал он, подкрепляя свои слова жестами.
Наушники оказались у второго пилота; тот, дрожа, смотрел на Тобелу и на его «хеклер-кох». Он снял наушники и передал их Мпайипели; тот услышал сначала помехи, потом голоса, «ройвалки» переговаривались друг с другом.
— Скажи им про раненого, — велел Тобела Мпайипели второму пилоту, — но больше ничего не говори. Понял?
Второй пилот кивнул.
Тобела обшарил глазами приборную панель в поисках компаса. Он знал, что Лобатсе находится на севере, почти прямо на севере.
— Где у вас компас?
— Здесь, — показал пилот.
— Лжешь!
Их глаза встретились; пилот окинул Тобелу оценивающим взглядом. Он отметил, что беглец ранен и у него сильно дрожат руки. Пилот напомнил Тобеле стервятника, который разглядывает свою жертву. Тобела стал слушать, как второй пилот сообщает про раненого бойца.
— «Орикс-2» вызывает «Орикс-1», у нас раненый, повторяю, у нас раненый, нам срочно нужна помощь.
— Где вы, «Орикс-2»?
Мпайипели узнал голос. Тот псих, с которым он общался утром.
— Хватит, — велел он второму пилоту, который воодушевленно кивнул.
— Слушай внимательно, — обратился он к первому пилоту. — Мне нужен только один пилот. Ты видел, что случилось с бойцом. Хочешь, чтобы я застрелил и твоего напарника?
Первый пилот покачал головой.
— Я хочу взглянуть на компас. И я хочу видеть землю — все время, понимаешь?
— Да.
— Покажи.
Пилот прикоснулся к дисплею, на котором значилось 270.
— По-твоему, я тупой ниггер, ничего не смыслю в приборах?
В эфире звучали голоса; Мазибуко непрестанно вызывал их.
— «Орикс-2», где вы? «Орикс-1» вызывает «Орикс-2», прием!
Первый пилот молчал.
— У тебя десять секунд на то, чтобы взять курс на север.
Миг нерешительности — и пилот развернул вертолет. 280, 290, 300, 310, 320 — стрелка на инструменте все время поворачивалась; на черном фоне выскакивали цифры: 330, 340, 350, 355.
— Так держать!
Теперь он должен осмотреть свои раны. Остановить кровотечение. Должен что-нибудь выпить, во рту пересохло, как будто он жевал мел. Он обязан все время быть начеку, не отключаться.
— Сколько до Лобатсе?
— Час, час с четвертью.
В оперативном штабе настроение было хуже некуда.
Янина Менц сидела за большим столом, пытаясь сохранять невозмутимое выражение лица. Они слушали какофонию голосов в эфире. Там настоящий хаос, подумала она, повсюду хаос. Встреча с американцем прошла плохо, на обратном пути они с директором молчали, а вернувшись, она застала свою команду полностью деморализованной.
Все уже знали о гибели Мириам Нзулулвази, все знали о том, что Радебе ушел, все знали, что один из бойцов ОБР тяжело ранен, а беглец… О том, где находится беглец, не знал никто.
Хаос. И вот теперь она понятия не имеет, что делать.
Из ее попытки поговорить с директором ничего не вышло. В их отношениях произошел надлом, которого она не могла объяснить. Почему круг подозреваемых расширился и включил в себя ее? А может, такова судьба всех горе-вестников?
Может, директор видит в теперешней неразберихе угрозу своей карьере? Может быть, он заранее придумывает, как будет оправдываться перед министром?
Она услышала, что первый «ройвалк» сел на поляне, на которой лежал раненый солдат.
Да Коста докладывал по рации.
Тобела Мпайипели угнал «орикс».
Сердце у нее ушло в пятки.
Она услышала ответ Тигра Мазибуко — длинную непечатную тираду.
Тигр сейчас не нужен, подумала Янина Менц. Ярость не поможет. Ей пора вмешаться. Она встала, когда услышала, что Мазибуко вызывает другие «ройвалки»:
— Эта сволочь хочет уйти в Ботсвану! Все на перехват! Остановите «орикс»!
Пилоты, один за другим, подтверждали, что поняли новое задание.
О чем сейчас думает Тигр? Неужели придется сбить «орикс» вместе с экипажем?
Ужасный выбор.
— И отвезите Малыша Джо в больницу! — продолжал распоряжаться Тигр Мазибуко.
— Поздно, капитан, — ответил Да Коста.
— Что?!
— Он умер.
Впервые в эфире стало тихо.
Винсент Радебе смотрел на мальчика, спящего в гостиной его квартиры в Си-Пойнте. Он постелил ему на диване и включил телевизор, пытаясь найти какую-нибудь передачу, приемлемую для ребенка.
— Я не хочу смотреть телевизор, — сказал Пакамиле, хотя не отрывал взгляда от экрана.
— Почему?
— Не хочу становиться дураком.
— Почему дураком?
— Тобела говорит, те, кто смотрят телевизор, глупеют. Он говорит, если хочешь быть умным, надо читать.
— Он прав. Но глупеют те, кто смотрит телевизор слишком много. А мы посмотрим совсем немножко.
«Пожалуйста, Господи, — взмолился Радебе, — помоги мне чем-нибудь занять мальчика, пусть он заснет. Тогда я смогу думать».
— Совсем немножко?
— Только до тех пор, пока ты не заснешь.
— Ну, тогда ладно.
— Обещаю, все будет в порядке.
Но что можно дать посмотреть ребенку?
Вдруг на одном из каналов он наткнулся на передачу о львином прайде в Калахари и сказал:
— От этой передачи ты даже поумнеешь, потому что она о природе.
Пакамиле радостно кивнул и устроился поудобнее. Винсент наблюдал за тем, как невидимая пелена сна медленно и мягко опускается на личико ребенка. Скоро мальчик закрыл глаза и заснул.
Радебе выключил телевизор и свет в гостиной, оставил только свет на кухне, чтобы мальчик не испугался, если вдруг проснется ночью. Он вышел на балкон и задумался. В голове все смешалось.
Ему придется сказать мальчику, что его мать умерла.
Рано или поздно. Лгать ему нечестно.
Надо купить мальчику одежду. И зубную щетку.
