– Да, – ровным голосом спросил Дэвид. – Когда?

– Ну… ну, я сообщу ей, как только устроюсь.

– Ты хочешь сказать, как только у тебя будет жилье, – сказал он твердым голосом, – и деньги, чтобы купить продукты.

Стефани вспыхнула.

– Где я буду жить и на что – моя забота.

– Это забота суда, – резко возразил Дэвид, – или, во всяком случае, так должно быть. Твой адвокат, видимо, спятил, когда излагал свои соображения по этому делу.

– Черт возьми, я не хочу обсуждать это! Я обеспечивала себя раньше, работая секретарем. И могу опять это делать. Поеду в… в Атланту, найду работу и возмещу Клэр все до последнего цента.

И тут его осенило. Отличное, даже пусть и временное решение более чем одной проблемы.

– Ты права, – сказал он, – ты ей все возместишь.

Стефани кивнула.

– Что ж, я рада, что мы пришли к согласию.

– Я распоряжусь, чтобы тебе выплатили зарплату вперед за первый месяц, и ты сможешь послать ей чек.

– Что?.. – озадаченно переспросила Стефани.

Дэвид взял ее под локоть и крепко сжал.

– Теперь, когда мы нашли тебе хорошую работу…

– Работу?

– Моим секретарем.

Стефани разинула рот.

– Твоим…

– Моим секретарем. Именно так.

– Нет! Дэвид…

– И, – сказал он, многозначительно посмотрев на нее, – теперь, когда у меня было время хорошенько подумать, я советую тебе оставить твои вещи там, где они находятся.

Смущение Стефани сменилось недоверием.

– С какой стати я должна это сделать?

– Понимаешь, – сказал он, – я мог бы пуститься в пространные правовые рассуждения, но, проще говоря, я предвкушаю, каким нескончаемым развлечением для тебя будет представлять, как мисс Уиллингхэм пытается втиснуть свои дородные телеса в твои одежки.

На секунду воцарилось молчание. Потом Клэр обозвала Дэвида таким словом, от которого у него глаза полезли на лоб, а Стефани засмеялась.

Она чудесно смеялась. Свободно и легко. У него неожиданно появилось чувство, что она впервые за долгие годы смеется по-настоящему.

– Пойдем отсюда, Стефани, – сказал он и протянул ей руку.

Стефани растерянно взглянула на нее. «Не будь дурой, – сказала она себе, – не будь идиоткой…»

– Да, – ответила она, улыбнулась, взяла его за руку и ушла из «Севен оукс», от Клэр, от ужасных воспоминаний о жизни, которая была ей так ненавистна.

С утра дул легкий ветерок и светило солнце, но, как только они отъехали от «Севен оукс», начался настоящий ливень.

Стефани была напряженна и молчалива. Приподнятое настроение улетучилось.

– Не хочешь ли послушать музыку? – спросил Дэвид.

Она вздрогнула от звука его голоса. Он тоже не вымолвил до сих пор ни слова. Она посмотрела на него, на его волевой рот и твердый подбородок.

«Из огня да в полымя, Стефи: Возвращайся…»

– Да. – Она судорожно вздохнула. – Это было бы отлично.

Он протянул руку и нажал кнопку. Зазвучали тяжелые звуки аккордов.

– Извини, – сказал он поспешно и нажал другую кнопку. Рахманинов уступил место Полу Симону. – Я люблю классику, но сейчас, мне кажется, Рахманинов…

Все было, по меньшей мере, мелодраматично. Стефани крепко сцепила лежащие на коленях руки. Вот, пожалуйста! Она вырвалась из одного кошмара ради того, чтобы, возможно, очутиться в другом.

– Тебе нравится Симон? Старые его вещи.

Какой бессмысленный разговор! Если бы она не знала Дэвида лучше, ей бы показалось, что и его тоже одолевают сомнения. Но если бы так было, если бы он раздумал брать ее на работу, он бы съехал на обочину и сказал ей об этом. Прямо. Он всегда говорит то, что думает, и делает то, что хочет, не колеблясь…