и от этого Софи чуть не стало плохо. Неужели Пьер не знает, что Лили – его сводная сестра? Или он предполагает, что никто из присутствующих ни о чем не догадывается?

Внезапно Софи засомневалась в том, что сам Пьер знает всю правду. Но могло ли такое быть? Могла ли его мать, не рассказывая ему все, послать его сюда, чтобы напугать Марион?

Стараясь улыбаться как можно дружелюбнее, Софи попросила:

– Расскажите мне о вашем доме, месье Биле. В какой части Франции вы родились?

Несколько минут она задавала гостю всевозможные вопросы о его жизни, но в его ответах не обнаружилось ничего необычного. Он был опытным лгуном, если он действительно все это выдумывал. Пьер даже ни разу не упомянул о том, что его мать владеет борделем. Ничего не говорил он и об отце, который покинул их: по его словам, родители Пьера успешно занимались торговлей.

Разочарованная тем, что ей не удалось узнать ничего нового, Софи обернулась, разыскивая взглядом мужа, и тут же увидела его: Джеймс стоял в дверях гостиной и внимательно смотрел на нее.

Когда они через несколько минут встретились у камина, он элегантно поцеловал ее руку.

– Дорогая герцогиня, я потрясен вашим видом.

– А ваша мужественность потрясает меня, ваша светлость, особенно если она неожиданно появляется в моей постели перед обедом.

Джеймс улыбнулся:

– В следующий раз я постараюсь предупредить вас заранее, мадам.

– Предупреждения не обязательны. Я люблю сюрпризы. И мне нравится, когда я... потрясена.

Они вместе направились в конец зала, противоположный тому, где находился Пьер Биле, по пути обмениваясь любезностями с гостями, и тут звон колокола пригласил всех к обеду.

На следующий день в спальне Софи Джеймс ожидал, когда она вернется с обычной вечерней прогулки с гостями. Времени на то, чтобы переодеться к обеду, оставалось совсем немного, и он, занервничав, подошел к окну.

На лужайке у дома он заметил Софи: она держала француза под руку и звонко смеялась.

Почувствовав укол ревности, Джеймс попытался убедить себя, что в этом нет ничего подозрительного. Он доверял своей жене и ни минуты не сомневался в том, что Софи не станет поощрять ухаживания француза. И все-таки ему было весьма неприятно видеть ее гуляющей под руку с другим мужчиной, в то время как он должен был дожидаться ее в одиночестве.

Постаравшись выбросить из головы неприятные мысли, Джеймс надел рубашку, решив, что для него будет лучше покинуть ее комнату: он не хотел, чтобы она знала, что он наблюдал за ней. Ему также не хотелось задавать Софи унизительные вопросы о том, где она была и почему задержалась так надолго. Такие вопросы задавал бы его отец, разбивая при этом мебель, но Джеймс вовсе не хотел стать таким, как его отец.

Направляясь к себе в спальню, Джеймс вспомнил один из дней своего детства, когда ему было всего шесть лет; тогда мать обнаружила его плачущим у окна из-за того, что приехавшие гости – такие же дети, как он, – пошли играть в сад и не взяли его с собой. Мать рассердилась, заперла его в сундук и велела ему немедленно перестать плакать, особенно пугая тем, что этот плач может услышать его отец. В этот день Джеймс окончательно понял, что ему следует скрывать свои чувства.

Открыв дверь в свою комнату и увидев сидевшего в кресле у камина молодого человека, Джеймс озадаченно остановился на пороге.

– Мартин, я ждал тебя завтра, – проговорил он, понимая, что так и не успел как следует приготовиться к приезду младшего брата.

Мартин быстро поднялся. Глаза его бегали, в них можно было увидеть и страх, и желание сохранить собственное достоинство.

– А я приехал сегодня, как и намеревался.

Джеймс обернулся к лакею, который в соседней комнате чистил его фрак.

– Вы можете быть свободны, Томпсон.

Затем он повернулся к Мартину и стал наблюдать за ним. От него не укрылось, что брат был взволнован, хотя и старался выглядеть равнодушным. Это напомнило Джеймсу многочисленные случаи, когда он сам вот так же сидел перед своим отцом, стараясь сохранить достоинство, хотя прекрасно знал, что это ему не удастся.

Внезапно Мартин опустился на стул и решительно произнес:

– Думаю, ты собираешься наказать меня. Что ж, давай действуй.

Джеймс прошел через комнату и остановился перед окном.

– Насколько я понимаю, у тебя солидные долги.

– Не больше, чем у других мужчин моего возраста.

– То, что делают твои друзья, меня совершенно не интересует, – проговорил Джеймс ровным тоном, – существуют люди с ответственным поведением и с безрассудным. Мне бы хотелось, чтобы ты относился к первой категории.

Мартин поднялся со стула.

– Вероятно, ты бы хотел видеть меня погибающим от скуки в этой глуши, где абсолютно нечего делать, разве что рыбу ловить! – Он бросил на старшего брата неуверенный взгляд, пытаясь оценить степень его раздражения. – Насколько я помню, в моем возрасте ты, а еще твой друг Уитби были не лучше, чем я теперь. Я знаю о тех переделках, в которые вы попадали, и знаю, как часто тебя исключали из школы.

Джеймс, не выдержав, вздохнул: