Наступал вечер, когда Бильбо, спотыкаясь, с трудом добрался до выхода и без памяти упал «на пороге». Гномы привели его в чувство и, как могли, позаботились об ожогах; но прошло немало времени, прежде чем на голове и на ногах у него снова отросли волосы: они обгорели до самой кожи. Тем временем друзья старались всячески его подбодрить; они с нетерпением ждали его рассказа; особенно им хотелось узнать, почему дракон так ужасно зарычал и как Бильбо удалось спастись.

Но хоббит был встревожен и чувствовал себя неловко, и гномы с трудом вытягивали у него слова. Обдумывая свой разговор, Бильбо сожалел теперь кое о чем сказанном дракону и поэтому неё торопился рассказывать. Старый дрозд сидел поблизости на камне, склонив голову набок, и прислушивался к его словам. Вот доказательство, в каком дурном настроении был Бильбо: он подобрал камень и бросил его в дрозда, который отлетел, но тут же вернулся.

— Провались эта птица! — раздраженно сказал Бильбо. — Я думаю, он подслушивает, и мне его вид не нравится.

— Оставь его в покое! — ответил Торин. — Дрозды порядочные и дружелюбные птицы, а этот очень старый; может, он последний из древнего рода, жившего здесь. Те дрозды ели с рук моего отца и деда. Это долгоживущий и волшебный род, и, может, этот дрозд прожил несколько сотен лет и знал моих предков. Жители Дейла когда–то понимали их язык и использовали дроздов как посыльных, посылали к людям Озера и в другие места.

— Ну, если он за этим, у него есть что сообщить озерным людям, — заметил Бильбо. — Но не думаю, чтобы выжили еще люди, понимающие язык дроздов.

— Но что случилось? — восклицали гномы. — Продолжай свой рассказ.

Бильбо рассказал им все, что смог припомнить, и признался, что у него такое чувство, будто дракон слишком о многом догадался i его загадок относительно лагеря и пони. — Я уверен, он знает, что мы пришли из Озерного города и нам там помогли; и у меня ужасное предчувствие, что следующий шаг он сделает в том направлении. Как я жалею, что упомянул Ездока на Бочке: даже слепой кролик бы подумал о озерных людях.

— Ну, ну! Тут уж ничем не поможешь, и вообще трудно не промахнуться, разговаривая с драконом; там мне всегда казалось, — сказал Балин, которому хотелось утешить Бильбо. — Если меня! спросят, я считаю, вы справились очень хорошо: узнали хоть что–то полезное и вернулись назад; мало кто может похвастаться тем же после разговора с таким драконом, как Смог. Может, то, что вы узнали о прорехе в бриллиантовом жилете Смога, нам еще пригодится.

Это повернуло ход разговора, и все принялись вспоминать знаменитые исторические, сомнительные и мифические случаи убийства драконов, разнообразные удары, оружие и хитрости, с помощью которых это достигалось. Общее мнение сводилось к тому, что застать дракона спящим не так легко, как кажется, и попытка ударить спящего дракона более вероятно кончится катастрофой, чем смелое прямое нападение. И все время пока о говорили, дрозд прислушивался к разговору, пока на небе не показались звезды; тогда он молча расправил крылья и улетел. И пока гномы говорили, а тени удлинялись, Бильбо все больше тревожился и его дурные предчувствия усиливались.

Наконец он вмешался в разговор. — Я уверен, что здесь нам угрожает серьезная опасность, — сказал он, — и не вижу смысла в том, чтобы сидеть тут. Дракон спалил всю зелень, которая так ласкает глаз, да и вообще стемнело и холодно. И потом, у меня предчувствие, что Смог нападет на это место еще раз. Теперь он знает, как я спустился к нему в логово, и можете не сомневаться, что он догадается, куда туннель выходит другим концом. Если понадобится, он разнесет свой бок Горы в мелкие дребезги, лишь бы не дать нам войти, а если нас при этом раздавит в лепешку, Смог только порадуется.

— Вы очень мрачны, мистер Бэггинс! — сказал Торин. — Почему же Смог не запечатал нижний вход, если так хочет не впустить нас? Он этого не сделал, иначе мы услышали бы.

— Не знаю, не знаю… Наверно, хочет сначала попытаться снова заманить меня, а сейчас ждет окончания ночной охоты или не хочет повредить свою спальню — но я хотел бы, чтобы вы перестали спорить. Смог теперь может выйти в любую минуту, и наша единственная надежда — поглубже уйти в туннель и закрыть дверь.

Он говорил так настойчиво, что гномы наконец послушались, хотя дверь закрывать не торопились: это казалось им отчаянны ходом, потому что они не знали, сумеют ли открыть ее изнутри, а мысль о том, что единственный другой выход лежит через логова и дракона, им не понравилась. К тому же все было тихо — и снаружи и дальше в туннеле. Долго сидели они у полуоткрытой двери, продолжая разговаривать.

Разговор зашел о злых словах дракона относительно гномов. Бильбо жалел, что услышал их. Ему хотелось больше верить гномам, когда они заявляли, что и не думали еще о том, что произойдет, когда им удастся вернуть себе сокровища. — Мы знали, что это будет отчаянное предприятие, — сказал Торин, — и по–прежнему это знаем; и я все еще считаю, что у нас будет достаточно времени подумать, когда мы вернем себе сокровища. А что касается вашей доли, мистер Бэггинс, заверяю вас, что мы вам более чем благодарны и вы сможете выбрать свою четырнадцатую долю, как только у нас будет что делить. Мне жаль, что вы беспокоитесь о транспортировке, и я признаю, что трудности велики, — земли с течением времени не становятся менее дикими, скорее наоборот, — но мы сделаем все, что сможем, чтобы помочь вам, и возьмем на себя часть расходов по перевозке, когда наступит время. Хотите верьте, хотите нет!

Разговор перешел на само сокровище и на вещи, которые могли вспомнить Торин и Балин. Они гадали, лежат ли еще эти предметы невредимыми в зале внизу: копья, изготовленные для армий великого короля Бладортина (давным–давно умершего), каждое с трижды закаленным наконечником, с древками, искусно украшенными золотом — эти копья так и не были оплачены и доставлены заказчику; щиты, сделанные для давно погибших воинов; большая золотая чаша Трора, с двумя ручками, украшенная коваными птицами и цветами с глазами и лепестками из драгоценностей; непробиваемые кольчуги, позолоченные или посеребренные; ожерелье Гириона, повелителя Дейла, сделанное из пятисот изумрудов, зеленых, как трава, — это ожерелье Гирион отдал гномам за вооружение для своего старшего сына; ни у кого не было таких доспехов: они были сделаны из чистого серебра, но прочностью втрое превосходили сталь. Но прекрасней всего был громадный алмаз, который гномы нашли в основании Горы — Сердце Горы, Аркенстон Трейна.

— Аркенстон! Аркенстон! — бормотал Торин в темноте, в полусне опустив подбородок на колени.

Алмаз этот был как шар с тысячью граней; он сверкал, как серебро при свете костра, как вода на солнце, как снег под звездами, как дождь при луне.

Но зачарованное стремление к сокровищу оставило Бильбо. Он только наполовину прислушивался к разговору гномов. Сидел ближе всех к двери и одним ухом прислушивался к тому, что происходит снаружи и в глубине туннеля.

Тьма сгущалась, и Бильбо тревожился все сильней. — Закройте дверь! — умолял он. — Я до мозга костей боюсь дракона. Эта тишина нравится мне гораздо меньше вчерашнего рева. Закройте дверь, пока не поздно.

Что–то в его голосе встревожило и гномов. Торин с трудом стряхнул с себя сон и пинком откинул камень, заклинивший дверь. Гномы навалились на нее, и дверь со звоном закрылась. Внутри не оказалось ни следа замочной скважины. Они заперты в Горе!

Но они едва успели. Гномы еще даже не отошли от двери, как Гору потряс страшный удар, словно таран, сделанный из лесного дуба и раскачиваемый гигантами. Скалы гремели, стены стон и камни падали на головы. Мне даже подумать не хочется, что произошло бы, если бы дверь оставалась открытой. Они побежали в глубь туннеля, радуясь, что остались живы, а сзади продолжали звучать грохот и гром ярости Смога. Он на куски раскалывал скалы, ударами гигантского хвоста сметал камни со склонов, пока маленький лагерь, обожженная трава, камень, на котором сидел дрозд, стены, покрытые улитками, узкий карниз — все не исчезло в груде осколков, и в долину обрушилась лавина из обломков камня.

Смог молча, украдкой оставил свое логово, неслышно взлетел в воздух и полетел медленно и тяжело, как гигантский ворон, к западному склону Горы, надеясь застать врасплох грабителей и найти вход, который использовал вор. И когда не нашел и не увидел ничего, разразился гневом, хотя и догадался, где находится вход.