обычные запасы… так вот, настало время ему выполнить задачу, ради которой он был включен в нашу компанию; пора ему заслужить свою Награду.
Вы знакомы со стилем выступлений Торина в важных случаях, так что остальное можно опустить, хотя он говорил еще очень долго. Разумеется, это был важный случай, но Бильбо почувствовал нетерпение. Теперь он тоже хорошо знал Торина и понимал, к чему тот клонит.
— Если вы считаете, что моя работа — первым войти в этот тайный проход, о Торин Оукеншилд, сын Трейна, да отрастет в борода еще длиннее, — ворчливо сказал он, — то говорите сразу, покончим с этим! Я мог бы отказаться. Я уже вытащил вас дважды их трудных положений, а это вряд ли входило в наш договор, так что я считаю, что уже заслужил вашу награду. Но «третий раз за все платит», как говаривал мои отец, и мне почему–то кажется, что я не откажусь. Может, я стал больше, чем прежде, доверять своей удаче… — он имел в виду последнюю весну перед тем, как покинул свой дом… — но я думаю, что пойду взгляну, чтобы покончить с этим. Кто со мной?
Он не ожидал хора добровольцев и потому не был разочарован Фили и Кили неловко переминались с ноги на ногу, а остальные даже не делали вида, что предлагают себя — кроме старого Балина, вечного караульного, которому нравился хоббит. Он сказал, что пойдет за Бильбо, но будет держаться чуть сзади, готовый поспешить на помощь, если понадобится.
В оправдание гномов можно сказать вот что: они щедро собирались заплатить Бильбо за его службу; они привели его с собой, чтобы он выполнял за них самую трудную работу, и не возражали против того, чтобы он ее выполнял; но они сделали бы все, что в их силах, чтобы спасти его от неприятностей, если бы они ему угрожали, как в самом начале путешествия, при встреч троллями, когда у них еще не было оснований испытывать к не благодарность. Таковы гномы: они не герои, но расчетливый народ, который высоко ценит деньги; некоторые из них коварны, хитры и способны на предательство; другие вполне порядочные, как Торин и компания, если, конечно, не ожидать от них слишком многого.
Звезды загорелись на бледном небе, с черными пятнами облаков, когда хоббит проскользнул в зачарованную дверь и направился в глубину Горы. Идти было гораздо легче, чем он ожидал. Это не гоблиний туннель и не грубая пещера лесных эльфов. Коридор был проложен гномами в расцвете их богатства и мастерства — прямой, как линейка, с ровным полом и гладкими стенами, он шел под неизменным небольшим наклоном — куда–то, во тьму.
Немного погодя Балин пожелал Бильбо удачи и остался в таком месте, откуда еще были видны очертания двери; из–за особенностей устройства туннеля были слышны негромкие голоса оставшихся снаружи гномов. Хоббит надел кольцо и, напуганный отголосками голосов, бесшумно, превосходя самого себя по способности не производить ни звука, направился вниз, вниз, вниз в темноту. Он дрожал от страха, но его маленькое лицо было напряжено и мрачно. Это был уже совсем не тот хоббит, который давным– давно выбежал из Бэг–Энда без носового платка. У него уже очень давно вообще не было носового платка. Бильбо высвободил в ножнах кинжал, затянул потуже пояс и пошел дальше.
— Наконец–то ты своего добился, Бильбо Бэггинс, — говорил он себе. — В тот вечер приема ты сам с головой увяз в этом деле теперь и расплачивайся! Боже, каким дураком я был и все еще остаюсь! — звучал в нем голос той части, что далека от Тука. — Мне абсолютно не нужны сокровища, которые охраняет дракон, пусть остаются здесь навсегда. Если бы я только мог проснуться и обнаружить, что этот ужасный туннель — на самом деле прихожая моего дома.
Конечно, он не проснулся, а продолжал идти все вперед и вперед, пока свет от двери совершенно не исчез. Бильбо оказался совершенно один. Вскоре ему показалось, что стало теплее. «Кажется, впереди что–то светится», — подумал он.
Так и было. По мере того как он продвигался, свечение все усиливалось, пока в нем нельзя было уже сомневаться. Это был красноватый свет, который становился все краснее и краснее. К тому же в туннеле стало, несомненно, теплее. Мимо проплыва клочья пара, Бильбо начал потеть. До слуха донеслись какие–то звуки, что–то похожее на бульканье большого котла, стоящего на огне, смешанное в мурлыканьем гигантского кота. Вскоре стало ясно, что где–то внизу, в красном свете, храпит во сне какое–то гигантское животное.
В этот момент Бильбо остановился. То, что он пошел потом вперед, было самым мужественным поступком в его жизни. Грандиозные последующие происшествия — ничто по сравнению с этим. Подлинную битву он выиграл в туннеле в одиночку, прежде даже чем увидел ожидающую его опасность. Во всяком случае после недолгой остановки он пошел дальше; и можете сами представить себе, как он добрался до конца туннеля и оказался у выхода такого же размера и формы, как дверь вверху. Через это отверстие просунулась маленькая голова хоббита. Перед ним открылось гигантское бездонное подземелье гномов древности у самых оснований Горы. В подземелье было темно, и об истинных его размерах можно было только догадываться. Но с каменного пола неподалеку поднималось сияние. Это светился Смог!
Огромный красно–золотой дракон крепко спал; из его пасти и ноздрей раздавался храп, оттуда вырывались облака дыма, но пламени он не извергал. Под ним — под лапами и огромным свернувшимся хвостом — и вокруг него на невидимом полу лежали грудами несметные сокровища, золото кованое и некованое, драгоценности, самоцветы, серебро, покрасневшее в красноватом свете.
Смог лежал, сложив крылья, как гигантская летучая мышь, чуть повернувшись набок, так что хоббиту было видно его длинное светлое брюхо; с постели, на которой он лежит так долго, к нему прилипли драгоценные камни и куски золота. За драконом, на ближней стене, можно было различить кольчуги, шлемы, топоры, мечи и копья; рядами стояли большие кувшины, полные неведомыми сокровищами.
Сказать, что у Бильбо перехватило дух, значит ничего не сказать. С тех пор, как люди изменили язык, усвоенный от эльфов в те дни, когда мир еще был прекрасен, не осталось слов, способных описать его удивление и восхищение. Бильбо и раньше слышал рассказы и песни о драконьих сокровищах, но ему и в голову не приходило, что сокровище может быть таким великолепным. Он смотрел, как зачарованный, едва не забыв о страшном охраннике, смотрел на бесценные и бесчисленные сокровища.
Смотрел он, казалось, долгие века, прежде чем почти вопреки собственной воле не выскользнул из прохода и украдкой двинулся к ближайшей груде. Над ним лежал спящий дракон, страшная опасность даже во сне. Бильбо схватил большую чашу с двумя ручками, такую тяжелую, что он едва мог ее нести, и со страхом посмотрел вверх. Смог шевельнул крылом, расправил когти, храп его зазвучал по–новому.
И Бильбо побежал. Но дракон не проснулся — пока не проснулся; ему только начал сниться другой сон, полный алчности и насилия. Дракон остался лежать на украденном добре, а маленький хоббит потащился назад по длинному туннелю. Сердце его билось чаще и ноги дрожали сильнее, чем когда он спускался, но он продолжал сжимать чашу и думал: «Я это сделал! Это им покажет. «Скорее бакалейщик, чем взломщик»! Ну, больше они так говорить не будут».
Так и получилось. Балин обрадовался, увидев хоббита снова — обрадовался и удивился. Он подхватил Бильбо и отнес на свежий воздух. Была уже полночь, и облака закрыли звезды, но Бильбо лежал, закрыв глаза, тяжело дышал и наслаждался чистым воздухом. Он едва обратил внимание на то, какое возбуждение охватило гномов, как они хвалили его и хлопали по спине, как предоставляли себя и все свои семьи навсегда к его услугам.
Гномы все еще передавали чашу из рук в руки и радостно говорили о возвращении своих сокровищ, как неожиданно в горе под ними что–то загремело, словно вулкан принял решение снова начать извергаться. Дверь почти закрыли, привалив камень, чтобы она не закрылась совсем, но по туннелю из глубины донеслось ужасное эхо, рев и топот, от которых задрожала земля.
Гномы сразу забыли свою радость и уверенные похвальбы и задрожали от страха. Со Смогом все еще приходилось считаться. Нельзя сбрасывать с расчетов живого дракона, если вы живете рядом с ним. Драконы могут совсем не пользоваться своими сокровищами, но знают их вплоть до мелочей, особенно после долгого обладания; и Смог не был исключением. Он перешел от глубокого сна (в котором фигурировал воин малого размера, но снабженный острым мечом) к дремоте, а потом проснулся. В пещере пахло чем–то незнакомым. Может быть, сквозняком принесло из маленького отверстия? Хоть оно и совсем небольшое, дракону оно никогда не нравилось, и он посмотрел на него подозрительно и подумал, почему до сих пор его
