— Хорошо, — проворчал Беорн. — Значит, быть колдуном — не так уж плохо.
…и проскользнул в щель, прежде чем она закрылась. Следовал за ними до главного зала, забитого гоблинами. Там, окруженный тридцатью или большим количеством стражников, сидел Верховный Гоблин. Я подумал про себя: «Даже если бы гномы не были скованы цепью, что может сделать дюжина с таким количеством?»
— Дюжина! Я впервые слышу, чтобы восемь называли дюжиной. Или не все чертики еще выпрыгнули из шкатулки?
— Гм, да, нас было несколько больше, чем сейчас здесь… Фили и Кили, кажется, — сказал Гэндальф, видя, как с поклонами приближаются эти двое.
— Хватит! — сказал Беорн. — Садитесь и не мешайте! Продолжайте, Гэндальф!
Гэндальф продолжал рассказ, пока не перешел к битве в темноте, обнаружению нижних ворот и их ужаса, когда они обнаружили исчезновение мистера Бэггинса.
— Мы пересчитали себя и обнаружили, что хоббита нет! Нас было только четырнадцать!
— Четырнадцать! Впервые слышу, чтобы, вычитая из десяти один, получили четырнадцать. Вы хотите сказать девять. Или вы назвали не всех членов своего отряда?
— Ну, конечно, вы еще не видели Ойна и Глойна. Боже, вот и они. Надеюсь, во простите их за беспокойство.
— Пусть подойдут! Быстрей! Подходите, вы двое, и садитесь! Но послушайте, Гэндальф, даже сейчас мы имеем вас, и десять гномов, и одного хоббита, который потерялся. Это составляет одиннадцать (плюс потерявшийся), а не четырнадцать, если, конечно, колдуны не считают по–особому, не так, как другие. Пожалуйста, продолжайте рассказ. — Беорн старался не проявить своих чувств, но на самом деле он очень заинтересовался. Понимаете, в прошлом он очень хорошо знал ту часть гор, которую описывал Гэндальф. Он кивал и что–то ворчал про себя, слушая о появлении хоббита, и о спуске по усеянному камнями склону, и о волчьем круге.
Когда Гэндальф рассказывал о том, как они карабкались на деревья, а волки поджидали их внизу, Беорн встал и принялся расхаживать. — Жаль, что меня там не было! Я бы показал им кое–что получше фейерверков!
— Ну, — заметил Гэндальф, радуясь, что его рассказ произвел впечатление, — я сделал, что мог. И вот мы сидим на деревьях, а внизу обезумевшие волки, и лес вокруг начинает гореть. И тут с холмов спустились гоблины и обнаружили нас. Они закричали от радости и стали петь насмешливые песни. «
— Боже! — воскликнул Беорн. — Не говорите мне, что гоблины не умеют считать. Умеют. Двенадцать — это не пятнадцать, и они это знают.
— Я тоже. Там еще были Бифур и Бофур. Я пока их еще не представил, а вот и они.
Появились Бифур и Бофур. — И я! — запыхавшись, сказал Бомбур догоняя их. Бомбур очень толстый, и он рассердился, что его оставили напоследок. Он не стал ждать пять минут, а пошел сразу за двумя.
— Ну, теперь здесь все пятнадцать; и так как гоблины умеют считать, я думаю, вы все сидели на деревьях. Теперь, может, удастся закончить рассказ без помех. — Мистер Бэггинс понял, ка мудро поступил Гэндальф. На самом деле перерывы возбуждали любопытство Беорна, и это мешало ему прогнать гномов, как подозрительных попрошаек. Если только возможно, он никого не приглашал к себе в дом. У него было очень мало друзей, и жили они далеко; он и их никогда не приглашал больше двоих одновременно. А теперь у него на пороге сидят пятнадцать чужаков.
К тому времени, как колдун закончил рассказ, сообщил о том, как путников спасли орлы, как их перенесли к Карроку, солнце зашло за вершины Туманных гор, и тени в саду Беорна удлинились.
— Неплохой рассказ! — сказал Беорн. — Давно я такого не слышал Если бы все попрошайки могли так хорошо рассказывать, я был бы добрее. Возможно, вы все зто придумали, но по крайней мере ужин за рассказ заслужили. Давайте поедим!
— С удовольствием! — ответили путники хором. — Большое спасибо!
В зале было уже совсем темно. Беорн хлопнул в ладоши, и вошли четыре прекрасных белых пони и несколько больших серых собак с длинным телом. Беорн что–то сказал им на странном наречии, похожем на ворчание животных. Они снова вышли и скоро вернулись, неся в пастях факелы; эти факелы они зажгли у камина и сунули в низкие скобки на столбах. Собаки могли становиться на задние лапы и что–нибудь нести в передних. Они быстро притащили от стены стойки, поставили у огня и накрыли их досками.
Затем послышалось «баа–баа–баа», и вошли белоснежные овцы под водительством большого, черного, как уголь, барана. Одна овца принесла белую скатерть, вышитую по краям изображениями различных животных, другие на широких спинах несли подносы с тарелками, чашками, ножами, деревянными ложками; собаки быстро взяли у них подносы и поставили на раскладные столики. Они были такие низкие, что даже Бильбо было за такими столиками удобно. Пони подтолкнули две низких скамеечки с широкими плетеными сидениями, на коротких толстых ножках, — для Гэндальфа и Торина. С противоположной стороны стоял огромный черный стул Беорна, тоже невысокий к тоже с плетеным сидением; когда Беорн сидел, ноги его торчали из–под стола. Больше никаких сидений в зале не было; вероятно, Беорн сделал их низкими для удобства удивительных животных, которые ему прислуживали. А на чем будут сидеть остальные? О них не забыли. Другие пони прикатили круглые колоды, выровненное и отполированные, и достаточно низкие, так что даже Бильбо было удобно на них сидеть; вскоре все расселись за столом Беорна, и много лет этот зал не видел такого многочисленного собрания.
Такого ужина — или обеда — у них не было с тех пор, как они покинули Последний Домашний Приют и попрощались с Эльрондом. Мерцал огонь факелов и камина, а на столе стояли две высоких красных свечи пчелиного воска. Пока ели, Беорн глубоким низким голосом рассказывал о диких землях по эту сторону гор, особенно о темном и опасном лесе, который тянулся с севера на юг на расстоянии дневного перехода отсюда, преграждая им путь на восток, о страшном лесе Мерквуд.
Гномы слушали и качали бородами, потому что знали, что им придется пересечь этот лес и что после гор это самая опасная часть пути до того, как они доберутся до драконьей крепости. Когда обед закончился, они начали рассказывать свои истории, но Беорн, казалось, стал сонлив и почти не обращал на них внимания. Гномы говорили о золоте, и серебре, и драгоценных камнях, и о кузнечном мастерстве, но, по– видимому, Беорна все это не интересовало: в его зале совсем не было золота или серебра, и только несколько ножей были сделаны из металла.
За столом сидели долго; перед каждым стояли деревянные бокалы, полные меда. Снаружи спустилась ночь. В камин посреди зала подбросили поленьев, погасили факелы, а они продолжали сидеть в отблесках пламени, и их окружали темные столбы, верхушки которых терялись в темноте, как вершины деревьев в сидеть в отблесках пламени, и их окружали темные столбы, верхушки которых терялись в темноте, как вершины деревьев в лесу. Волшебство это или нет, но Бильбо показалось, что он слышит шорох ветвей и крики сов. Скоро он начал сонно кивать, голоса доносились издалека, но вдруг хоббит вздрогнул и проснулся.
Заскрипела и хлопнула большая дверь. Беорн ушел. Гномы сидели на полу вокруг огня, скрестив ноги; вскоре они запели. Некоторые строки звучат так, но было много других, и пение продолжалось очень долго.
