Бильбо снова начал клевать носом. Неожиданно встал Гэндальф.
— Пора ложиться спать, — сказал он, — нам, но думаю, не Беорну. Здесь мы можем отдыхать в полной безопасности, но прошу вас не забывать, что сказал Беорн перед уходом: до восхода солнца вы не должны выходить, иначе можете пострадать.
Бильбо обнаружил, что в у стены зала уже расстелены постели; там, у дальней стены, было что–то вроде низкой платформы между столбами. Для него приготовили небольшой матрац, набитый травой, и шерстяное одеяло. Он с удовольствием, несмотря на летнее тепло, закутался в одеяло. Огонь горел теперь низко, и Бильбо уснул. Но посреди ночи вдруг проснулся. В камин светились уголья; все гномы и Гэндальф спали, судя по дыханию лунный свет оставил на полу белую полоску; луна заглядывала в зал через отверстие в потолке.
Снаружи слышалось рычание и шум, как будто какой–то большой зверь терся о дверь. Бильбо подумал, кто бы это мог быть: может, Беорн, в своей волшебной форме. Не придет ли он в облике медведя и не перебьет ли их всех? Он нырнул под одеяло, укрылся с головой и, несмотря на свои страхи, тут же снова уснул.
Проснулся он ярким утром. Бильбо лежал в тени, один из гномов f споткнулся о него и со стуком упал с платформы на пол. Это был Бофур, и, когда Бильбо открыл глаза, гном недовольно ворчал.
— Вставай, лежебока, — сказал он, — иначе на тебя не хватит завтрака.
Бильбо вскочил. — Завтрак! — воскликнул он. — Где завтрак?
— По большей части в нас, — ответили другие гномы, которые ходили по залу, — но кое–что мы оставили на веранде. С восхода солнца мы ищем Беорна; его нет, хотя, когда мы встали, завтрак уже ждал нас.
— А где Гэндальф? — спросил Бильбо, как можно быстрее собираясь отыскать еду.
— О, где–то бродит, — ответили ему. Но весь день, до самого вечера, Бильбо колдуна не видел. Перед закатом Гэндальф вошел в зал, в котором ужинали гномы и хоббит; весь день им прислуживали удивительные животные Беорна. Беорна с прошлого вечера не было видно, и все начинали удивляться.
— Где наш хозяин, и где были весь день вы сами? — закричали они все.
— По одному вопросу за раз — и ни одного до ужина! После завтрака у меня во рту ни крошки не было.
Наконец Гэндальф отодвинул тарелку и кувшин — он съел целых два хлеба (с огромным количеством масла, меда и взбитых сливок), выпил кварту меда — и достал свою трубку. — Сначала отвечу на ваш второй вопрос, — сказал он, — но боже! какое прекрасное место для колец из дыма! — И действительно, очень долго из него ничего не могли вытянуть, он деловито посылал в воздух кольца, заставлял уклоняться от столбов зала, придавал им всевозможные цвета и формы и наконец сталкивал друг с другом в отверстии крыши. Должно быть, выглядели они необыкновенно, выскакивая друг за другом, зеленые, синие, красные, серебристо–серые, желтые, белые; большие и маленькие; маленькие пролетали сквозь большие и соединялись, образуя восьмерки и улетая, как стаи птиц.
— Я шел по медвежьим следам, — сказал наконец Гэндальф. — Должно быть, прошлой ночью здесь было медвежье собрание. Один Беорн не мог оставить все эти следы: их слишком много, и они разного размера. Я бы сказал, что у нас побывали маленькие медведи, большие медведи, обычные медведи, гигантские медведи, и все они плясали снаружи почти до рассвета. Пришли со всех направлений, кроме одного, — с запада, от гор. Оттуда никакие всех направлений, кроме одного, — с запада, от гор. Оттуда никакие следы не вели, а отсюда туда — вели. Я пошел по ним до самого Каррока. Здесь следы исчезают в реке, но вода за бродом оказалась для меня слишком глубока и стремительна; я не смог переправиться. Как вы помните, с той стороны по броду переправиться легко, но по другую сторону крутой берег поднимается прямо из быстрого течения. Мне пришлось пройти несколько миль, прежде чем река стала широкой и мелкой и ее можно перейти вброд или переплыть. Потом те же мили назад, к следам. К этому времени идти по ним было уже поздно. След уходит прямо к сосновому лесу у Туманных гор, где у нас накануне ночью было приятное свидание с варгами. Думаю, что теперь я ответил и на ваш первый вопрос, — закончил Гэндальф долго сидел молча.
Бильбо показалось, что он понял, что имел в виду колдун. — Что же мы будем делать, если он приведет сюда варгов и гоблинов? воскликнул он. — Нас всех захватят и убьют! Мне казалось, вы говорили, что он им не друг.
— Это верно. И не будь глупым! Лучше ложись спать, мозги твои уже уснули!
Хоббит и правда чувствовал себя разбитым; казалось, ему ничего не остается, как ложиться; и под пение гномов он снова уснул, все еще напрягая свою маленькую голову мыслями о Беорне. Ему приснились сотни черных медведей, они танцевали тяжелый медленный танец во дворе при свете луны. Проснувшись, он увидел, что все спят, и снова услышал скрип, топот, фырканье и рычание, как и накануне.
На следующее утро их разбудил сам Беорн.
— Вы еще здесь! — сказал он. Поднял хоббита и рассмеялся. — Вижу, тебя еще не съели варги, гоблины или злые звери. — И самым непочтительным образом ткнул мистера Бзггинса в живот. — Маленький кролик снова толстеет на хлебе и меде, — усмехнулся он. — Пойдем, поешь еще немного!
Они все вместе позавтракали. На этот раз Беорн был весел; казалось, он в прекрасном настроении и заставлял всех смеяться своими забавными рассказами; и им не пришлось долго гадать, где он был и почему так изменился к ним, потому что он сам все рассказал. Он перешел через реку и ушел к горам — откуда можно Я догадаться, что передвигался он очень быстро, по крайней мере в медвежьем облике. Увидев обгоревшую волчью поляну, он понял, что эта часть их рассказа правдива; но скоро он нашел нечто большее: он поймал варга и гоблина, блуждавших по лесу. И от них узнал новости: гоблиньи патрули вместе с варгами все еще ищут гномов, они рассвирепели из–за смерти Верховного Гоблина и потому, что вожаку волков обожгло нос, а многие его верные слуги погибли. Все это они ему рассказали, но Беорн считал, что они сказали не все, что готовится гораздо больше злых дел, что скоро будет предпринят большой поход целой гоблиньей армии в сопровождении союзников–волков — в земли у подножия гор. Враги собирались все же отыскать гномов и отомстить живущим тут людям и животным, которые, как они думали, дают им
