Бильбо приоткрыл один глаз и увидел, что птицы уже поднялись высоко, земля далеко внизу, а горы постепенно исчезают сзади. Он снова закрыл глаз и вцепился крепче.
— Не щипайся! — сказал орел. — Ты не должен бояться, как кролик, хотя и похож на него. Утро прекрасное, ветра почти нет. Что может быть лучше, чем летать?
Бильбо хотел бы ответить: «Теплая ванна, а потом завтрак на лужайке», но решил, что лучше промолчать, и чуть разжал руки.
Полет продолжался некоторое время, потом орлы, должно быть увидели место, куда направлялись, потому что начали снижаться большими кругами. Продолжалось это долго, и наконец хоббит снова открыл глаза. Земля была гораздо ближе, под ним виднелись деревья, похожие на дубы и вязы, широкая поросшая травой равнина, а по ней пробегала река. Но прямо из течения торчала высокая скала, почти каменный холм, как последний отрог далеких гор или огромный камень, брошенный за мили великаном из великанов. На вершину этой скалы один за другим быстро спускались орлы, высаживая пассажиров.
— Прощайте! — воскликнули они. — Куда бы вы ни направлялись, желаем вам благополучного возвращения в родное гнездо! — Это вежливое выражение в кругу орлов.
— Пусть ветер под вашими крыльями отнесет вас туда, где плавает солнце и ходит луна, — ответил Гэндальф, который знал правильный ответ.
Так они расстались. И хотя впоследствии повелитель орлов стал Королем Всех Птиц, а его пятнадцать приближенных носили золотые ошейники, сделанные гномами из золота, Бильбо больше никогда их не видел — только высоко и далеко в Битве Пяти Армий. Но поскольку в этой сказке они больше не участвуют, мы ничего о них и не скажем.
На вершине скалы была плоская площадка, от нее лестница из множества ступеней вела вниз, к реке. Брод из больших плоских камней позволял перейти реку и попасть на травянистую равнину за ней. У основания лестницы и у самого начала брода была небольшая пещера (сухая, с песчаным полом). Компания задержалась в ней, обсуждая планы на дальнейшее.
— Я с самого начала намеревался благополучно (насколько возможно) переправить вас через горы, — сказал колдун, — и благодаря хорошему руководству и удаче мне это удалось. Мы оказались гораздо дальше на востоке, чем я собирался с вами пройти, но в конце концов это не мое приключение. Возможно, я еще загляну в него перед концом, а пока у меня есть другие срочные дела.
Гномы стонали и выглядели расстроенными, а Бильбо заплакал. Они уже думали, что Гэндальф будет все время с ними и выручит–в трудную минуту. — Ну, я не собираюсь исчезать сразу, — сказал колдун. — Могу уделить вам еще день–два. Вероятно, смогу помочь выбраться из нынешнего трудного положения, да и мне самому помощь не помешает. У нас нет еды, нет вещей, нет пони, чтобы ехать верхом; и вы не знаете, где находитесь. Это я могу вам сказать. Вы по–прежнему в нескольких милях севернее тропы, по которой мы должны были бы идти, если бы не пришлось так торопливо покидать горы. В этой местности живет мало людей. Впрочем, я не был здесь несколько лет, и, может, с тех пор они появились. Но кое–кто, кого я знак», живет здесь неподалеку. Этот Кое–кто построил брод из больших камней; кажется, он назвал его Каррок. Он не часто сюда приходит и никогда — днем, и ждать его бесполезно. В сущности, он может быть очень опасен. Мы должны идти и отыскать его; и если наша встреча пройдет хорошо, я вас покину и пожелаю «благополучного возвращения в родное гнездо».
Они просили колдуна не покидать их. Предлагали ему золото дракона, и серебро, и драгоценные камни, но он не изменил своего решения. — Посмотрим, посмотрим, — сказал он. — И мне кажется, немного вашего драконьего золота я уже заслужил — когда вы его добудете.
После этого они перестали его упрашивать. Разделись и выкупались в речке, мелкой, холодной, с каменистым дном. Потом обсохли на солнце, которое теперь светило ярко и грело, и почувствовали себя освеженными, хотя и немного голодными. Вскоре они пересекли брод (неся хоббита) и пошли по высокой зеленой траве к линии дубов с могучими ветвями и высоких вязов.
— А почему он назвал брод Каррок? — спросил Бильбо, идя рядом колдуном.
— Он назвал его Каррок, потому что каррок — это его слово для брода. Он называет многое карроками, а этот Каррок с большой буквы, потому что это единственный каррок возле его дома и он его хорошо знает.
— Кто назвал? Кто знает?
— Кое–кто, о котором я говорил, — очень важная персона. Вы должны быть очень вежливы, когда я вас с ним познакомлю. Представлять я вас буду постепенно, по двое. Постарайтесь не раздражать его, иначе бог знает что может случиться. В гневе он страшен, хотя в хорошем настроении очень добр. Но должен предупредить, что разгневать его легко…
Гномы, услышав, о чем говорят Бильбо и Гэндальф, давно окружили их. — Это тот, к кому вы нас ведете? — спрашивали они. — Нельзя ли найти кого–нибудь с более легким характером? Или объяснить чуть поясней?
— Да, это он! Нет, не могу! Я и так объясняю очень ясно! — раздраженно ответил колдун. — Если хотите знать больше, его зовут Беорн. Он очень силен и меняет шкуры.
— Что? Меховщик, который превращает кролика в котика, если не может превратить в белку? — спросил Бильбо.
— Боже милостивый, нет, нет, нет, НЕТ! — сказал Гэндальф. — Не глупите, мистер Бэггинс; и ради всего удивительного не упоминайте больше меховщиков, когда вы ближе ста миль от его дома, не упоминайте также ковры, пелерины, накидки, палантины, муфты и другие несчастливые слова. Он меняет облик. Меняет кожу; иногда он огромный черный медведь, а иногда рослый и сильный черноволосый человек с крепкими руками и длинной бородой. Больше не могу сказать, и этого должно быть достаточно. Некоторые говорят, что он происходит от великих древних медведей, которые жили в местных горах задолго до прихода великанов. Другие говорят, что он человек, потомок тех людей, которые жили здесь до того, как прилетели Смог и другие драконы, и до того, как с севера пришли гоблины. Не могу сказать, хотя мне кажется, что последнее верно. Он не такой человек, которого можно расспрашивать.
Во всяком случае на него не действуют никакие заклинания, кроме его собственных. Он живет в дубовом лесу, и у него есть большой деревянный дом; и как человек он держит скот и лошадей, которые почти так же удивительны, как он сам. Они работают для него и разговаривают с ним. Он не есть их; не охотится и не ест диких животных. У него много ульев с сердитыми пчелами, и питается он в основном молоком и медом. Как медведь, он повсюду бродит и заходит очень далеко. Однажды я видел, как он ночью одиноко сидит на вершине Каррока и смотрит, как луна садится за Туманные горы, и слышал, как он ворчит на языке медведей: «Скоро настанет день, когда они сгинут, и я смогу вернуться!» Поэтому мне кажется, что он сам происходит с гор.
У Бильбо и гномов было о чем подумать, и больше вопросов о не задавали. Им предстоял еще долгий путь. Вверх по склону и вниз в долину двигались они. Стало жарко. Временами путники отдыхали под деревьями, и Бильбо чувствовал себя таким голодным, что готов был есть желуди, если бы они созрели и упали на землю.
В середине дня они заметили, что появились полоски цветов–одинаковых, будто их посадили. Особенно много было клевера, покачивался пастуший гребешок, пурпурный клевер и белые полосы сладко пахнущего медового клевера. Повсюду в воздухе слышалось гудение пчел. Пчелы были везде. И какие пчелы! Бильбо никогда таких не видел.
«Если такая пчела ужалит меня, — подумал он, — я распухну и стану вдвое больше».
Пчелы были крупнее ос. Трутни размером с большой палец, и желтые полоски на их боках блестели, как золотые.
— Приближаемся, — сказал Гэндальф. — Мы на кран» его пчелиного пастбища.
Немного погодя показалась полоска могучих древних дубов, а за ней — высокая колючая изгородь, через которую вам никогда бы не перебраться.
— Вам лучше подождать здесь, — сказал колдун гномам. — А когда я позову или свистну, идите ко мне — дорогу вы увидите, — но только г парами, и между парами не меньше пяти минут. Идемте, мистер Бэггинс. В той стороне есть ворота. — С этими словами он пошел вдоль изгороди, взяв с
