И что ж? Подслушал, как лазутчик, Нас сзади молодой поручик; Он не из русских был; Хоть не какой-нибудь татарин, По-нашенски молился барин; Не то он — серб, не то — болгарин, Фамилию забыл. Как бешеный, он вскрикнул дико: 'Вы мертвых грабить? Покажи-ка Мне этот клад сюда. 'Скорей! Разбойников не скрою И вас сейчас, ночной порою, Сам расстреляю и зарою Без всякого суда. Вы — звери! Вы достойны плахи, Вы рады сдернуть и рубахи С убитых честных тел; Спокойно, не моргнувши бровью, Умоетесь родною кровью… А я, глупец, с такой любовью В Россию прилетел! Кажи свой _клад_!' — 'Да мне зазорно, — Сказал ему Петров покорно, Не чувствуя вины: — Я в ногу ранен, и, примером, Никоим не могим манером Стащить с себя пред офицером Казенные штаны'. Поручик обласкал нас взглядом. 'И ты, Фадеев, с тем же _кладом_? Признайся, брат, не трусь!' А в чем мне было сознаваться? И без того мог догадаться, Что и безрукому подраться Желательно за Русь. Нас потащили в госпитали, И там, как водится, пытали, И усыпили нас Каким-то дьявольским дурманом И искалечили обманом, Чтоб не могли мы с басурманом Еще сойтись хоть раз. Пошли мы оба в деревеньку, Где я оставил сына Сеньку, Лихого молодца. Когда нагрянут супостаты, Сам поведу его из хаты И сдам охотою в солдаты — Подраться за отца. А у Петрова — дочь девица. Бела, свежа и круглолица… Петров, не забракуй: По девке парень сохнет, вянет. И только мясоед настанет, — Не правда ли, товарищ? — грянет 'Исайя, ликуй!' — 'Согласен, братец, с уговором, Чтоб не якшаться с этим вором. Дьячок, але-машир! На свадьбу ты имеешь виды, _ Но за насмешки и обиды Тебе отплатят инвалиды: Не позовут на пир. Мы не остались без награды За наши раны, наши _клады_, И, доживая век, Свои кресты с любовью носим, Людей напрасно не поносим. Засим у вас прощенья просим, Любезный человек. И молвим снова, друг любезный' Едали мы горох железный, А ты едал кутью. Есть у тебя и голосище, И в церкви служишь ты, дружище, И мы служили, да почище, В особую статью'.
