Дам я за то новины и холста'. Горло прочистив забористым квасом, Начал читать он октавою-басом, Свистнул отчаянно, в нос промычал И бородою с тоской покачал. 'Дарья, голубушка! Вести о муже… Жаль мне тебя, горемычная, вчуже! Слез понапрасну ручьями не лей… Умер в больнице твой муж Пантелей'. — Грохнулась оземь со стоном бабенка. 'Как воспитаю без мужа ребенка? Я ведь на сносях!' — 'Сие вижу сам. Значит, угодно сие небесам; Значит, сие испытание свыше. Ты причитай, ради чада, потише! Главное дело, терпенье имей! — Молвил любовно дьячок Еремей. — Слушай, что пишут тебе из артели: 'Вас письмецом известить мы хотели, Что уж давненько, великим постом, Умер супруг ваш и спит под крестом. Плохи у нас, у рабочих, квартеры: Гибнем, как мухи, от тифа, холеры. Всяких недугов нельзя перечесть, Сколько их — дьяволов — в Питере есть! Тиф и спалил, как огонь, Пантелея. Грешную душеньку слезно жалея, Мы пригласили попа. Причастил, Добрый такой: все грехи отпустил. Гроб мы устроили целой артелью; Вырыть могилу велели Савелью; Дядя Гаврило и дядя Орест Сделали живо березовый крест. Сенька (он грамотен больно, разбойник!) Надпись наляпал: '_Спи добрый покойник_'. Барин ее, эту надпись, читал, В стеклышко щурясь, и вдруг засвистал. 'Что ты свистишь?' — обозлился Ананий. — '_Знаков_ не вижу…' — 'Каких?' — '_Препинаний_!' — Добрые люди, чтоб нам удружить, _Знак_ и на мертвых хотят наложить. Знаков наложено слишком довольно!.. Тут, умилясь, по душе, сердобольно Выпили мы на поминках…' …За сим Следует подпись: '_Артельщик Максим_'. Дальше нет речи о Дарьином горе, Дальше — поклоны: невестке Федоре, Бабке Орине и братцу Фоме, Тетке Матрене и Фекле куме.
Ох, лесочки бесконечные, Пошехонские, родимые! Что шумите, вековечные И никем не проходимые? Вы стоите исполинами, Будто небо подпираете, И зелеными вершинами С непогодушкой играете. Люди конные и пешие Посетить вас опасаются? Заведут в трущобу лешие, Насмеются, наругаются. Мишки злые, неуклюжие Так и рвутся на рогатину: Вынимай скорей оружие, Если любишь медвежатину! Ох, лесочки бесконечные, Пошехонские, родимые! Что шумите, вековечные И никем не проходимые? Отвечают сосны дикие, Поклонившись от усердия: 'К нам пришли беды великие, — Рубят нас без милосердия.