— Да-а, — сказала Харриет. — У Джукса всегда был довольно бойкий язычок.

— Но я уверена, что он действительно очень сожалел о том, что сделал. Он объяснил, как поскользнулся в первый раз, и одно потянуло за собой другое. Мы все тогда очень переживали. Кроме, возможно, декана, но ей Джукс никогда не нравился. Однако мы собрали небольшую сумму, как заём, для его жены, чтобы она смогла заплатить его долги, и они, конечно же, честно возвращают нам всё по несколько шиллингов каждую неделю. Теперь, когда он вновь встал на прямой путь, я уверена, что он с него не сойдёт. Однако, конечно же, было невозможно оставлять его здесь. Прошлое никогда не забывается, а у нас должно быть полное доверие к швейцару. Теперешний, Пэджет, очень надёжный и весьма забавный человек. Попросите декана познакомить вас с некоторыми оригинальными высказываниями Пэджета.

— Он кажется воплощением честности, — сказала Харриет. — Из-за этого его могут недолюбливать. А знаете, Джукс брал взятки — например если вы возвращались поздно и тому подобное.

— Мы подозревали, что брал, — сказала мисс Лидгейт. — Конечно, это слишком ответственный пост для бесхарактерного человека. Новое место ему подходит больше.

— Я вижу, вы лишились ещё и Агнес.

— Да, она была главным скаутом в ваше время, а теперь действительно ушла. Она почувствовала, что не справляется с работой, и вынуждена была оставить пост. Я рада сказать, что мы смогли выделить ей крошечную пенсию. Конечно, для неё это пустяки, но как вы знаете, наши доходы приходится растягивать очень тщательно, чтобы покрыть всё. И мы придумали небольшую схему, в рамках которой она берёт на себя разовую работу по починке одежды для студенток и следит за бельём для колледжа. Всё же это какая- та помощь, и она особенно рада, потому что её калека-сестра может помогать и вносить свой вклад в их небольшой доход. Агнес говорит, что бедняжка стала гораздо счастливей теперь, когда перестала чувствовать себя обузой.

Харриет в который раз удивилась неутомимой добросовестности администрации. Казалось, ничьи интересы не были пропущены или забыты, и бесконечная доброжелательность насколько можно восполняла постоянный дефицит фондов.

После небольшого разговора о событиях, произошедших в жизни старых донов и студенток, беседа повернула к новой библиотеке. Книги давно уже переросли свой прежний дом в старом Тюдор-билдинг и должны были, наконец, переехать в достойное помещение. «И когда строительство завершится, — сказала мисс Лидгейт, — мы почувствуем, что наш комплекс зданий колледжа наконец завершён. Всё это выглядит довольно странно для тех из нас, кто ещё помнит первые годы, когда у нас был один забавный старый дом с десятью студентками, и мы ездили на лекции в тележке с осликом. Должна сказать, что мы немного плакали, когда сносили это милое здание, чтобы освободить место для библиотеки. С ним было связано столько воспоминаний».

— Да, действительно, — сочувственно сказала Харриет. Она подумала, что наверное в прошлом не существует момента, в который эта много испытавшая и всё же невинная душа не жила бы с  ничем не затуманенном удовольствием. Приход другого бывшего ученика завершил беседу с мисс Лидгейт, и Харриет вышла, немного завидуя, но тут же столкнулась с настойчивой мисс Моллисон, находящейся в полной боевой готовности безжалостно рассказать все детали инцидента с часами. Харриет доставило удовольствие сообщить мисс Моллисон, что некий мистер А.Э.В. Мейсон уже использовал эту идею. Неутолимая мисс Моллисон продолжила нетерпеливо расспрашивать свою жертву о лорде Уимзи, его манерах, привычках и внешности. Когда мисс Моллисон была вытеснена мисс Шустер-Слатт, раздражение Харриет уменьшилось ненамного, поскольку она была вынуждена выслушать длинную речь о стерилизации недостойных, каковая (как оказалась) являлась естественным следствием кампании по стимуляции браков среди достойных. Харриет согласилась, что женщины-интеллектуалки должны выходить замуж и воспроизводить свой вид, но указала, что у английского мужа тоже имеется, что сказать по этому поводу, и что очень часто ему просто не нужна умная жена.

Мисс Шустер-Слатт заметила, что, по её мнению, английские мужья прекрасны, и что она подготовила опрос, который будет распространён среди молодых людей Соединённого Королевства, чтобы выявить их супружеские предпочтения.

— Но англичане не станут заполнять опросные листы, — сказала Харриет.

— Как не станут заполнять опросные листы? — опешила мисс Шустер-Слатт.

— Нет, — сказала Харриет, — не будут. Наша страна несознательна по отношению к опросам.

— Ну, очень жаль, — сказала мисс Шустер-Слатт. — Но я очень рассчитываю, что вы присоединитесь к британскому отделению нашей Лиги по поддержке супружеской совместимости. Наш президент, миссис Дж. Поппельхинкен, — замечательная женщина. Вы будете рады с ней познакомиться. Она приедет в Европу на будущий год. А я тем временем должна организовать здесь пропаганду и изучить весь вопрос с точки зрения британского менталитета.

— Боюсь, что вам эта работа покажется очень трудной. Интересно, — добавила Харриет (поскольку чувствовала, что должна нанести мисс Шустер-Слатт ответный удар за её неудачные замечания прошлым вечером), — действительно ли ваши намерения так бескорыстны, как вы говорите. Возможно, вы подумываете об исследовании очарования английских мужей лично и на практике.

— Теперь вы надо мной смеётесь, — благодушно сказала мисс Шустер-Слатт. — Нет. Я — лишь маленькая рабочая пчёлка, собирающая мёд, чтобы его ела королева.

— Как всё кругом меня изобличает[21] — бормотала про себя Харриет. Можно было думать, что Оксфорд, по меньшей мере, даст отдохнуть от Питера Уимзи и от вопросов брака. Но, хотя она сама была значительной, если не вполне знаменитой, раздражало, что Питер был ещё более значительной знаменитостью и что, по крайней мере, эти двое предпочитают расспрашивать о нём, а не о ней. Что касается брака, здесь, конечно представился шанс узнать, хорошо это или нет. Что хуже, — быть Мэри Эттвуд (урождённой Стоукс) или мисс Шустер-Слатт? Что лучше, — быть Фиби Бэнкрофт (урожденной Такер) или мисс Лидгейт? И стали бы все эти люди точно такими же, выйди они замуж или останься одинокими?

Она зашла в профессорскую, где не было никого, за исключением одной невзрачной и плохо одетой женщины, которая сидела с несчастным видом и читала иллюстрированную газету. Когда Харриет вошла, эта женщина подняла голову и неуверенно сказала: «Привет! Вы — мисс Вейн?»

Харриет торопливо обратилась к памяти. Это был, очевидно, кто-то намного старше неё, по виду ближе к пятидесяти, чем к сорока. Кто же?

— Не думаю, что вы меня помните, — сказала та. — Кэтрин Фримантл.

(Кэтрин Фримантл, о Боже! Но она только на два года старше Харриет. Блестящая, очень умная, очень живая и выдающаяся студентка в своём потоке. Что, чёрт возьми, с нею произошло?)

— Конечно, я помню вас, — сказала Харриет, — но я всегда так путаюсь в именах. Как поживаете?

Оказалось, Кэтрин Фримантл вышла замуж за фермера, и все пошло не так. Экономический спад и болезни, проблемы с землёй и налоги, Молочный Совет и Маркетинговый Совет, сбивание пальцев до костей, чтобы просто выжить и попытаться поднять детей, — Харриет читала и слышала достаточно о депрессии в сельском хозяйстве, чтобы знать, что такое положение было довольно распространённым. Она устыдилась, что была и выглядела настолько богатой. Она чувствовала, что скорее вновь согласится попасть под суд, угрожающий самой жизни, чем заниматься этим ежедневным физическим трудом, как Кэтрин. Её жизнь была своего рода сагой, но абсурдной. Она довольно резко отреагировала на жалобу против жестокости Церковной комиссии.

— Но мисс Фримантл, — то есть миссис Бендик — это абсурд, что вам приходится делать такие вещи. Я имею в виду, собирать фрукты и вставать ни свет ни заря, чтобы накормить домашнюю птицу и работать как землекоп. Конечно же, вы могли бы заработать намного больше, если бы занялись писательством или другим интеллектуальным трудом, оставив физический труд другим.

— Да, наверное. Но вначале я не смотрела на это под таким углом. Я вышла из колледжа с головой, полной множеством идей о достоинстве труда. И кроме того, тогда моему мужу совсем не понравилось бы, если бы я не разделяла его интересы. Конечно, мы не думали, что всё обернётся именно так.

«Какая проклятая растрата сил! — всё что могла сказать себе Харриет. Весь этот блестящий отточенный ум используется, чтобы делать работу, которую сделала бы любая необразованная сельская