С официальным обедом и речами покончено, исчезли те выпускники, которые и сейчас продолжали жить в Оксфорде, а также те, кто слишком занят и смог выбраться только на один вечер. Люди начали как-то отсортировываться, и на досуге уже можно было поговорить с друзьями без того, что тебя немедленно схватят и затащат в общество, навевающее скуку.

Харриет нанесла официальный визит директрисе, которая устроила небольшой приём с хересом и булочками, и затем зашла в Новый дворик повидать мисс Лидгейт. Комната тьютора по английскому была украшена корректурами очередной работы, посвящённой интонациям в английских стихах от Беовульфа до Бриджеса. Так как мисс Лидгейт довела до совершенства или находилась в процессе доведения до совершенства (поскольку никакое научное исследование никогда не достигает статического совершенства) новой теории интонаций, для которой потребовалась новая и сложная система нотаций, включающая использование двенадцати вариантов различных типов, и так как почерк мисс Лидгейт было трудно прочитать, а её опыт работы с наборщиками был невелик, на сегодняшний момент существовало пять последовательных вариантов наборов на различных стадиях завершения вместе с двумя листами свёрстанной корректуры и приложением в виде машинописного текста, в то время как важное введение, которое давало ключ ко всему доказательству, всё ещё оставалось ненаписанным. И только когда готовность главы вышла на уровень свёрстанной корректуры, мисс Лидгейт окончательно пришла к выводу, что необходимо перенести большие абзацы доказательств из одной главы в другую, причём каждое такое изменение, естественно, потребует дорогостоящего изменения вёрстки и набора и удаления соответствующих частей в пяти уже просмотренных наборах. А уж когда дело доходило до перекрёстных ссылок, то обычно студентки или коллеги обнаруживали мисс Лидгейт, завёрнутую в своеобразный бумажный кокон и беспомощно ищущую авторучку в куче мусора.

— Боюсь, — сказала мисс Лидгейт, потирая голову, в ответ на вежливые вопросы Харриет относительно выдающегося произведения, — что я ужасно невежественна в том, что касается практической стороны создания книги. Я считаю всё это очень запутанным и совсем теряюсь в разговоре с наборщиками. Большая помощь, что мисс де Вайн здесь. У неё такой точный ум. Конечно, видеть её рукопись — это действительно урок, и, конечно, её работа гораздо сложнее моей: все эти мелкие записи из платежных ведомостей времён Елизаветы и так далее, причём всё прекрасно рассортировано и размещено в красивом и ясном доказательстве. И она понимает, как вставлять сноски в нужное место, чтобы они согласовывались с текстом. Я всегда сталкиваюсь с большими трудностями, и хотя мисс Харпер любезно берёт на себя всю печать, она знает гораздо больше о древнеанглийском языке, чем о наборщиках. Думаю, вы помните мисс Харпер. Она была двумя годами младше и взяла второе место по английскому, а сейчас живёт на Вудсток- роуд.

Харриет сказала, что всегда считала сноски утомительными и поинтересовалась, не может ли она увидеть хоть часть книги.

— Ну, если вам это действительно интересно, — сказала мисс Лидгейт, — но я не хочу нагонять на вас скуку. — Она извлекла несколько разбитых на страницы листов со стола, заполненного бумагами. — Не уколите пальцы той частью рукописи, в которой сидят скрепки. Боюсь, что там полно кружков со вставками и приписок, но, знаете ли, я внезапно поняла, что смогу значительно улучшить нотацию, поэтому пришлось всё переписать. Полагаю, — задумчиво добавила она, — что наборщикам это не понравится.

Харриет внутренне согласилась с ней, но в утешение сказала, что издательство Оксфордского университета без сомнения привыкло к расшифровке рукописей учёных.

— Я иногда задаюсь вопросом, являюсь ли я учёным вообще, — сказала мисс Лидгейт. — Знаете, в голове у меня всё довольно ясно, но я путаюсь, когда кладу это на бумагу. Как вы справляетесь с сюжетом? Все эти временные графики для алиби и так далее, — ведь ужасно трудно учесть всё.

— Я всегда путаюсь, — призналась Харриет. — Я ещё ни разу не преуспела в том, чтобы придумать сюжет по меньшей мере без шести больших ляпов. К счастью, девять читателей из десяти также запутываются, так что это не имеет значения. Десятый пишет мне письмо, и я обещаю сделать исправление во втором издании, но никогда не делаю. В конце концов, мои книги предназначены только для забавы и не похожи на исследование.

— Тем не менее, у вас всегда был академический ум, — сказала мисс Лидгейт, — и, надеюсь, что учёба вам хоть немного помогла. Я всегда считала, что вы могли бы избрать академическую карьеру.

— Вы разочарованы, что я так не поступила?

— Нет, ничуть. Я думаю, очень хорошо, что наши студентки заканчивают колледж и занимаются такими разными и интересными вещами, если только они делают это хорошо. И должна сказать, что большинство наших студенток делает чрезвычайно хорошую работу в своём собственном направлении.

— На что похож сегодняшний курс?

— Ну, — задумалась мисс Лидгейт, — у нас есть несколько очень хороших студенток, и они удивительно много работают, если судить по внешним действиям, которые им приходится совершать, только иногда я боюсь, что они переутомляются и не высыпаются. Все эти молодые люди, автомобили и вечеринки, — их жизнь настолько полнее, чем перед войной, и даже полнее, чем в ваше время. Боюсь, что наша старая директриса была бы очень-очень смущена, если бы увидела колледж сегодня. Должна сказать, что я иногда бывала немного шокирована, и даже декан, которая очень либеральна, думает, что бюстгальтер и трусы не совсем подходят для принятия солнечных ванн во дворике. Ладно там студенты- мужчины последнего курса — они к этому привыкли, — но, в конце концов, когда главы мужских колледжей приходят по приглашению директрисы, они должны иметь право ходить по территории, не краснея. Мисс Мартин пришлось настоять, чтобы они выходили в купальных костюмах, пусть с голой спиной, если им так нравится, но в настоящих купальных костюмах, специально предназначенных для этой цели, а не в обычном нижнем белье.

Харриет согласилась, что это кажется разумным.

— Очень рада, что вы так считаете, — сказала мисс Лидгейт. — Для нас, старшего поколения, довольно трудно сохранить баланс между традицией и прогрессом, если это, конечно, прогресс. Власти, как таковые, в настоящее время почти не пользуются уважением, и я полагаю, что в целом это неплохо, хотя и затрудняет управление любым учреждением. Уверена, что вы не откажетесь от чашечки кофе. Нет, в самом деле, я сама всегда пью в это время. Энни! — кажется, я слышу своего скаута в кладовой — Энни! Пожалуйста, принесите вторую чашку для мисс Вейн.

Харриет уже вполне насытилась и едой, и напитками, но вежливо приняла чашку, внесённую энергичной девицей, одетой в форму. Когда дверь вновь закрылась, она отметила большие усовершенствования в штате и обслуживании в Шрусбери по сравнению с днями её пребывания здесь, и вновь услышала похвалу в адрес новой экономки.

— Хотя, боюсь, — добавила мисс Лидгейт, — нам в нашем подъезде, наверное, придётся расстаться с Энни. Мисс Хилльярд находит её слишком независимой, чёрствой, и, возможно, немного рассеянной. Но ведь бедняжка — вдова с двумя детьми и, вообще-то, не должна была бы работать прислугой. Её муж занимал вполне приличное положение, но он сошёл с ума или что-то в этом роде, бедняга, и умер или застрелился — в общем, что-то трагическое — и оставил её в большой нужде. Поэтому она довольствуется тем, чем может. Маленькие девочки живут у миссис Джукс — вы помните Джуксов, в ваше время они были в Сейнт-Кросс-лодж. Сейчас они живут в Сейнт-Олдейт, таким образом, Энни может навещать их в выходные. Это удобно для неё и является небольшим дополнительным пособием для миссис Джукс.

— Джукс уволился? Но он был не очень старым?

— Бедный Джукс, — сказала мисс Лидгейт, и её доброе лицо омрачилось. — У него были проблемы, и мы были вынуждены его уволить. Он оказался не совсем честным, мне больно это говорить. Но мы нашли ему работу в качестве приходящего садовника, — продолжила она более бодро, — где у него не будет стольких искушений, в смысле посылок и так далее. Он был в высшей степени трудолюбивым человеком, но играл на скачках и, естественно, попал в затруднительное положение. Для жены это было большим ударом.

— У неё добрая душа, — согласилась Харриет.

— Она была ужасно расстроена всем этим, — продолжала мисс Лидгейт. — И, надо отдать ему должное, Джукс тоже. Он был полностью сломлен, и была неприятная сцена с экономкой, когда она сказала ему, что он должен уйти.