Во всяком случае, не сейчас.

– Но… – Айлин выпрямила ноги, стараясь удержаться на ватных ногах. В глазах становилось всё больше любопытства и меньше страха. Мужчину это радовало. – Ты не можешь быть им. Уолтер Салливан умер. Умер давно.

– Как видишь, это не совсем так, – он посмотрел на свои руки, словно желая убедиться в своём существовании. И увидел куклу, которая безвольно повисла в кулаке. Он и забыл… – Извини, что мне пришлось разлучить тебя с Преем… – чёрт, опять вырвалось, – с Генри. Это ненадолго. Мне нужно было встретиться с тобой наедине…

Зря он это сказал. Айлин почти успокоилась, но после этих слов вскинулась, как испуганная лань. Мужчина мысленно чертыхнулся.

– … чтобы отдать тебе эту куклу, – поспешно добавил он, демонстрируя девушке своё сокровище. – Узнаёшь?

– Нет, – она даже не смотрела на куклу. Готова целую вечность взирать на его лицо. Он впервые почувствовал раздражение.

– Может, сначала стоит хотя бы посмотреть?

Сказал он это довольно мягко, но слова всё равно стали для неё болезненной оплеухой. Конечно, он не могла ослушаться его – покорно опустила глаза на человечка в ситцевом платье. Сперва Айлин испытывала только недоумение, но потом нахлынули воспоминания – и мужчина увидел, как изменилось её лицо, засветилось удивлением и робкой радостью.

– Я знаю её! – воскликнула она. – Это же была моя…

Айлин осеклась, вспомнив что-то ещё. И подняла глаза на него, на этот раз не испуганные, а пристально изучающие. Мужчина опять улыбался. И выглядел совсем не страшным, несмотря на забрызганную кровью одежду.

Не может быть, прошептала она. Он каким-то образом услышал и смог ответить ей без слов… по крайней мере, она услышала его ответ у себя в голове.

Может. Всё может быть. Кукла лежала на раскрытой ладони, скрыв лицо в водопадах чёрных волос. Побывала она у Айлин недолго, кажется, три месяца или четыре (кролик Робби лежал на кровати в разы дольше), но для ребёнка и это достаточный срок, чтобы полюбить бессловесного приятеля. Она помнила до сих пор, как покупала куклу в магазине, как играла в «семью» и поила её чаем, и особенно – как с ней рассталась. Господи, уж лучше бы не помнила…

Пасмурный осенний день.

Незнакомый большой город, в котором одно хорошо – магазинчики с игрушками и разноцветной одеждой. Лишь через год-два лет она узнает, как называется город – Эшфилд.

Долгое ожидание в вагоне метро среди плотной толпы, предвкушение вечерней трапезы, когда у папы будет АБИЛЕЙ. Нет, Эли, – с укором поправляла мама, – не абилей, а юбилей. Папе сегодня тридцать лет. Поэтому мы и покупаем ему и тебе подарки. А вечером будет торт.

Юноша с взлохмаченными волосами спал за перилами в углу станции, где людей было меньше, закутавшись во что-то вроде спального мешка. День выдался прохладный, а в станции вряд ли было теплее, чем на улице. Айлин увидела, что с парнем что-то не так. Даже во сне его бил озноб, он всё время ворочался с бока на бок. Но сильнее всего её потрясло другое: как он может спать здесь, среди незнакомых людей, а не у себя дома, где наверняка тепло и ждёт горячий ужин? Может, даже торт. Айлин поразмыслила на ходу и за несколько секунд пришла к выводу, который ударил в неё беспощадной каменной глыбой, став ещё одной ступенькой на пути к взрослению: а может, у него нет дома?.. Разве такое возможно? Она хотела получить окончательный ответ. Айлин перестала шагать, и мать вопросительно посмотрела на неё.

– Мама, почему он спит здесь? – она указала рукой с куклой на спящего человека. Юноша как раз зашёлся очередным приступом жесточайшего кашля – настолько сильного, что открыл глаза. Потухший взор был уставлен в потолок.

– Не смотри на него, – мама взяла её за руку. – Пошли дальше, Эли. Папа ждёт.

– Но почему, ма? – возмутилась Айлин. Впрочем, мамин ответ она уже получила: мама не знала, почему человек лежит здесь. Значит, ей мог помочь только сам юноша под лестницей, благо он только что проснулся.

Она решительно протопала к лестнице, достаточно быстро, чтобы опешившая мать не успела ничего предпринять. Человек в спальном мешке заметил ребёнка, идущего к нему – и следил за ней с удивлением или даже страхом. Как дворовая собака, которая никогда не знает, чего ждать от незнакомца – конфетку или пинка под ребра.

– Почему ты спишь здесь? – спросила девочка, подойдя к нему. Мать уже спешила к чаду на всех парах, но как раз в эту секунду под лестницей проходила шумная свора школьников, и она затесалась между ними. – Разве тебе не холодно?

Человек нерешительно замотал головой, полуоткрыв рот. Выглядело забавно, но Айлин смешно не стало: она поняла, что он врёт. Флажок со звоном поднялся ещё на одно деление навстречу взрослению: получается, взрослые дяди и тёти тоже врут. Но тогда Айлин это не показалось столь важным. Да, человек в спальном мешке врёт – ему холодно, но он не может пойти к себе домой. Наверное, у него тогда нет папы и мамы?

– Айлин! Не разговаривай с этим человеком! – строгий голос мамы был совсем рядом. Ещё мгновение, и она уведёт её назад. Она ещё раз посмотрела на худощавое лицо юноши, его впалые глаза и волосы до плеч.

– Мама, но ведь ему очень холодно. Разве не видишь…

Повинуясь безотчётному импульсу, Айлин нагнулась и положила Анну, свою любимицу за последние месяцы, на жёсткую ткань мешка. Человек уставился на игрушку так, будто в жизни не видел ничего подобного. Девочку это обрадовало. Значит, она не ошиблась и с Анной, и юноше будет лучше.

– Она будет спать рядом с тобой, – сердечно сказала она. – Вы можете разговаривать. Знаешь, она очень любит говорить о…

– Айлин! – мать наконец добралась до дочери, прорезав толпу школьников, и положила руку на плечо. Она звала её по «взрослому» имени, только когда была особенно ею недовольна. – Пошли домой. Папа наверняка уже заждался. Ты же не хочешь огорчать папу в день его рождения?

– Нет, мамочка, – Айлин вздохнула и ободрительно помахала ручками юноше, который осмелился поднять куклу со спального мешка. – Пока-пока!

Человек не ответил на её жест, продолжал полулежать-полусидеть в своём углу и смотрел на неё во все глаза, словно пытаясь запомнить её облик… и когда Айлин ещё раз обернулась у выхода в длинный коридор, то увидела, что он прижал куклу к груди, пальцами медленно поглаживая её чёрные волосы. Ей показалось, что юноша вовсе не рад её подарку, а наоборот, глубоко несчастен. Может, даже плачет; Айлин не была уверена, что видела слёзы на его глазах, но… всё равно он выглядел очень одиноко.

Может, она зря дала Анну? Может, кукла ему не понравилась?.. Тем более что, вспомнила она, это был подарок папы, и папа мог огорчиться. Айлин обеспокоенно спросила у мамы, которая шла быстро, почти волочила её за собой:

– А папа не рассердится, когда я скажу ему, что отдала Анну?

– Конечно, нет, милая, – она улыбнулась, и у девочки окончательно отлегло от сердца. – Ты всё сделала правильно. А теперь давай пойдём скорее и не будем отвлекаться, хорошо?..

И они пошли домой. Дом в Эшфилде у них был новый, просто громадный по сравнению с каморкой в Вирджинии. Айлин ещё не привыкла к новому месту, но в тот вечер всё было хорошо: они веселились до поздней ночи, папа задувал свечи на торте, смеясь при этом до слёз, и ей давали шоколадных зверьков (которыми Айлин теперь лакомилась исключительно по праздникам, по дозированной мере). Этот вечер стал, возможно, лучшим в её жизни. Через три дня папа купил новую