Тишина. Только капает вода.

Разве?

Нет… Не только тишина. Ещё были голоса, затерянные в этой водной симфонии, слишком далёкие и тихие, чтобы разобрать, что они говорят. Женский и мужской. Дрожащий и невозмутимо-холодный. Айлин и кто-то ещё.

Вот чёрт…

Генри с проклятьями бросился в центр комнаты. Взяв в руки вентиль, попытался вспомнить, в какую сторону повернулся этаж. Кажется, направо. Или налево? А, один чёрт. Он крутанул вентиль влево, вызвав жуткий скрип, прокатившийся по этажам картавым эхом. Глазки закрылись, потом открылись снова. Подскочив к стене, Генри заглянул в отверстие. Камера с открытой дверью, на полу чёрная дыра. Отлично.

Но тут он вспомнил, что внизу его ждёт шепчущее чудовище. Он слышал, как монстр проводит рукой по перекладинам с сухим шуршанием. Тварь ждала. Она знала, что он вернётся, никуда не уйдёт.

Генри поставил ногу на лестницу. Снизу донёсся злорадный вздох, от которого солнечное сплетение набухло опухолью.

Это не решение! – пискнул испуганный голосок, который когда-то безуспешно уговаривал его не лезть в дыру. – Если повезло один раз, это не означает, что будет фартить вечно!

Всё так, дружище, равнодушно хмыкнул Генри. Всё так.

И спрыгнул вниз, где под лестницей притаилось существо без имени.

И снова поздною… Когда Генри наконец выбрался на первый этаж и вышел в коридор, тот, с кем говорила Айлин, уже ушёл. Сама она сидела у стены, прижавшись спиной, подтянув колени к подбородку, и бесцельно смотрела вперёд. Когда Генри подошёл к ней, девушка никак не отреагировала; кажется, даже не заметила его присутствия. Это напугало его больше всего.

Господи, что он с ней сотворил?

– Айлин? – спросил он осторожно, выговаривая по словам. – С тобой всё в порядке?

– Да, – ровно отозвалась она, так и не сводя взгляда со стены. Генри испытал облегчение, пусть небольшое.

– Кто-то здесь был?

– Да, – она повернула голову к нему. – Уолтер Салливан. Он сказал, его так зовут.

– И… что он делал?

– Ничего, – она качнула головой. – Вернул мне мою куклу, которую я подарила в детстве. Знаешь, я, оказывается, встречала его раньше.

Кукла и вправду лежала у ног, подмигивая Генри единственным левым глазом. Та самая, которую человек в плаще пытался «подарить» ему на лестничной площадке. Генри вспомнил, как она хрустнула под его ботинком.

– Я думала, он убил тебя, – сказала Айлин. От бесстрастности её голоса по спине Генри побежали мурашки. Нет, с ней было не всё в порядке. Определённо не всё. – Он сказал, что ты придёшь, но я ему не поверила.

Генри неуклюже попытался ввернуть всё в шутку:

– Ну, по крайней мере, у меня был хороший шанс полечь там, так что ты ошибалась не сильно.

Айлин промолчала. У Генри возникло непреодолимое желание убраться отсюда – куда угодно, хоть даже в самый тёмный и холодный уголок мира.

– Айлин, ты сможешь идти?

– Да, наверное, – она поднялась с пола, даже не посмотрев на злосчастную куклу. – Куда мы пойдём?

– Вниз, – сказал Генри. – Поищем дверь. Она должна там быть.

– Хоро… – Айлин запнулась, заметив, что его рубашка безжалостно распорота по шву. – Господи, Генри, что с тобой случилось?

– Ничего, – он пожал плечами. – Я бы сказал… ничего.

А если что-то и было, оно теперь мертво.

Айлин смотрела на него снизу вверх – может быть, выискивала на лице ложь, а может, поддержку. После паузы она изрекла:

– Он сказал, что убьёт нас.

Вот этого Генри не ожидал.

– Что?!

– Сказал, что не хочет нас убивать, но должен, – продолжила она. Ещё один слизняк закончил своё бренное существование, шмякнувшись на пол. – Он сказал, что я – Возрождённая Мать, и это предопределяет всё. Я спросила, что это означает… но он только улыбнулся. И ушёл.

Она всхлипнула совсем по-детски, давая прорваться тому, что скрывалось за безразличной маской апатии – затхлому ужасу и безнадёге, в которую погрузили её слова человека в плаще. Из глаз выкатилась первая слезинка, за ней последовала другая, и Айлин безутешно разрыдалась, припав к груди Генри, больше не в силах сказать ни слова. Слова покинули его тоже – он лишь обнял её за плечо, потрясённо разглядывая белые, слишком белые стены фантастической тюрьмы.

Спустились они без особых неприятностей по той же «Горе-2» (так её называл про себя Таунсенд), с помощью которой Генри выбрался из подвала. В этот раз первой пошла Айлин, медленно шагая по снижающемуся нагромождению столов. Генри держал её за свободную от куклы руку, пока мог, потом полез сам.

Оказавшись внизу, Генри первым делом прислушался к звукам из коридора. Тихо. Конечно, иначе и не могло быть – ведь он сам убил эту тварь, но в душе ещё зрело подозрение. На искажённой «обратной стороне» нужно быть готовым к любым сюрпризам, даже к самым неприятным.

Но этот монстр был мёртв на все сто. Предложив Айлин отвернуться, Генри открыл дверь с неприятным ощущением в желудке. Он видел разных чудовищ за последние дни, но такого тошнотворного встречать ещё не доводилось. Генри был уверен – если бы вместо собак-кровососов из мужского туалета метро вывалились такие создания, он бы точно тронулся рассудком.

Толстая одежда, слившаяся с кожей… гноистое пухлое тело, сочащееся нарывами… и маленькие, детские руки. И головы…

Эту картину Генри увидел, когда существо перестало шевелиться под его исступлёнными ударами, и он открыл дверь в комнату с дырой, спеша увидеть, что за существо он прикончил. Из мазутно-вязкого полумрака на него с укором смотрели две головы – непропорционально маленькие на таком огромном теле, свесившиеся в разные стороны. Головы младенцев. Одна голова причудливо вывалила серый язык и прикрыла веки. А вторая смотрела на Генри неживым взором – ярко- жёлтыми белками глаз и крохотными зрачками, один из которых закатился за веко.

Дети.

Не смотри на него, приказывал себе Генри, сосредоточенно уставившись на