откинул обмякшее тело Сорокиной на спинку стула и рывком распахнул серый тюремный халат, Под халатом у нее ничего не было – только две упругие груди с темными кружочками бугристой кожи вокруг крупных розовых сосков. Урусов положил правую ладонь на одну грудь и сжал. Потом взялся левой рукой за другую грудь. Затем стал неистово мять их, гладить и щипать.

Сорокина застонала.

Генерал порывисто сорвал с нее халат. Его взору предстало молодое девичье тело – все в синяках от многочисленных побоев. На полных ляжках с внутренней стороны виднелись свежие багрово-синюшные пятна. Он повалил бесчувственное тело на пол, поспешно скинул с себя одежду и уверенно направил свой мгновенно восставший клинок по излюбленному маршруту. Его охватил бешеный восторг. Никогда ему еще не доводилось трахать такую девку – то ли спящую, то ли мертвую… Они почти всегда сопротивлялись, визжали, царапались, кусались, дрались… Но эта, которая была безмолвна, податлива и покорна, возбудила его так, как никакая раньше.

Он вторгался в нее как не знающий усталости механический поршень. Через несколько минут Евгений Николаевич возлег на нее всем своим весом, продолжая мять руками раскинувшиеся груди: он сводил их вместе, разводил, поглаживал коричневые круги вокруг сосков. щипал гладкую кожу, точно надеялся привести Сорокину в чувство. Но она лежала с закрытыми глазами и только вся содрогалась в такт его мощным толчкам. Наконец наступила блаженная разрядка.

Урусов встал на колени и, тяжело дыша, поднялся. Сорокина лежала, раскинув руки на полу, и не шевелилась. Ну вот, не хватало еще! Он набросил на нее халат. В сущности, он зря проехал сто километров. Эта сучка ничего ему не сказала, да и могла ли она что-то сказать? Знала ли она хоть что-то важное для него? Вряд ли. Он бросил на нее хмурый взгляд. Ну, поднимайся, что ли. Чего так валяться…

Девушка шевельнулась. Нащупала халат, села, сунула руки в рукава. Не глядя на своего мучителя, завязала пояс, встала пошатываясь…

Евгений Николаевич застегнул брюки, расправил свитер на груди и глухо бросил:

– Ну что ж, как хочешь, Сорокина. Хочешь молчать – молчи. Пеняй на себя!

Черная служебная «ауди» весело бежала по ленте шоссе. Евгений Николаевич сидел на заднем сиденье, уставившись в окно. День прошел впустую. Надо сегодня дозвониться Сапрыкину и постараться выведать, не дал ли он параллельно кому-то задание взять Варяга и пошмонать у него на даче. Конечно, этот кремлевский шакал ничего ему напрямую не скажет, но генерал Урусов тоже не лыком шит – догадается, по голосу догадается, по тону… Придется самому искать. Тем более что по крайней мере один помощничек у него имеется – За-кир Большой. На него и надо будет сделать ставку.

Благополучно слиняв от тупых ментов, Николай Валерьянович первым делом известил о случившемся своего верного помощника Сергея Абрамова. Чижевский настрого запретил ему или кому-нибудь из их команды появляться возле его злосчастной квартиры, где наверняка уже произвели обыск и выставили засаду. На всякий пожарный случай Николай Валерьянович имел одну тайную «явку» в Сокольниках-в старом, давно предназначенном на слом доме, откуда еще не все жильцы выехали. Там он буквально за гроши приобрел двухкомнатную квартирку на пятом этаже, где теперь и обосновался. Именно здесь он время от времени проводил оперативные совещания со своими бойцами.

На следующее утро Чижевский собрал их в Сокольниках, и они начали вырабатывать план поисков Игнатова. Понимая, что в условиях, когда пропавший начальник службы безопасности «Госснабвооружения» объявлен в розыск – об этом Николай Валерьянович узнал из утренних теленовостей, – его контакты в силовых ведомствах оказались на неопределенное время заморожены. Ну кто, в самом деле, из заслуженных работников МВД или ФСБ станет сотрудничать с человеком, даже пускай и старинным приятелем, попавшим в черный список спецслужб! Так что приходилось рассчитывать только на свои силЫ и возможности.

Впрочем, не только. Будучи в курсе сложных отношений Владислава Геннадьевича с криминальными кругами, Чижевский знал, что из крупных авторитетов Игнатова поддерживают питерские, которых «построил» новый тамошний смотрящий Филат, и смотрящие некоторых небольших среднерусских городов, например Саша Турок, смотрящий Твери. И Чижевский решил выходить на них, поскольку больше ему ждать помощи было неоткуда. В Питере это мог сделать только один человек – Сержант.

План был таков. Сержант в Питере находит Филата и с его помощью начинает собирать информацию о возможном местонахождении Игнатова. Одновременно, с той же целью, бывшие военные разведчики Абрамов, Лебедев и Усманов нащупывают контакты с надежными людьми в Москве и в Подмосковье – через Сашу Турка. Этот молодой законный вор, который давно относился к Варягу с уважением, если не сказать преклонением, в кругах российских авторитетов был фигурой незначительной, и самое большое, что ему доверяли, – это сбор дани в Тверской области. Впрочем, он знал кое-кого из крупных авторитетов и за пределами своей вотчины и мог по цепочке установить для Чижевского нужные контакты.

Искать Сашу долго не пришлось: пока Чижевский со своими бойцами обсуждал план ближайших действий в Сокольниках, Турок объявился сам, позвонив Николаю Валерьяновичу на мобильный телефон.

– Извините, Николай Валерьянович, я Владиславу Геннадьевичу только что в офис звонил, но там какие-то стремные мужики трубку берут. Менты какие-то. Что там стряслось?

– Стряслось, Саша, – уклончиво ответил Чижевский. – Сегодня вечером мне надо бы с тобой встретиться. Есть дело. Но об этом при личной встрече…

Чижевского удручала полная беспомощность в сложившейся ситуации. Дело в том, что Владислав Геннадьевич всегда проводил четкую грань между своей деятельностью в «Госснабвооружении» и своими совместными делами с «авторитетными» людьми России, не посвящая в них начальника своей службы безопасности. Конечно, Чижевский знал, какая связь существует между крупным бизнесменом Владиславом Геннадьевичем Игнатовым и вором в законе Варягом, но его интересовал только Игнатов, но никак не Варяг. И если он лично знал и был вправе связываться напрямую со всеми деловыми партнерами, конкурентами и друзьями заместителя генерального директора «Госснабвооружения», то доступа к партнерам, конкурентам и друзьям Варяга у него не было…

И это обстоятельство в данном случае сильно осложнило ситуацию. Потому что теперь речь шла о жизни и смерти Игнатова, и различие между двумя видами его деятельности – официальной и «теневой» – не имело никакого значения. Но не мог же он просто зайти в кабинет Игнатова, взять его записную книжку, найти телефон, допустим, Закира Буттаева и позвонить… Не было никакой записной книжки: секретарь Лена пропала, кабинет Игнатова в «Госснабвооружении» опечатан, в его московской квартире сидели чужие люди, а на Никитиной Горе кто-то все хорошо почистил…

Действовать пришлось с нуля. И вся надежда теперь была на Сержанта, на Сашу Турка… Ну и, конечно,