колченогий стул перед письменным столом и древний продавленный диван в углу. Он еще не знал, как построить беседу с Сорокиной – то ли взять ее на испуг, то ли на усталость. Одно он знал твердо: надо было любым способом выведать у нее все, что ей было известно о воровских делах Игнатова…

Дверь с металлическим скрипом отворилась, и Урусов увидел Сорокину.

Точнее сказать, едва узнал Елену Сорокину в отощавшей, бледной как смерть женщине, которая выглядела на добрые сорок лет. «Ну, эк за двое суток доконали ее», – подумал про себя Урусов и кивком приказал охраннику выйти. Подойдя к двери, он сунул ключ в замочную скважину и дважды повернул.

– Садитесь, Сорокина. – Он указал рукой на стоящий посреди комнаты стул, а сам сел за письменный стол. – Я хочу задать вам несколько вопросов касательно вашего начальника Владислава Геннадьевича Игнатова…

Он сделал многозначительную паузу. Долгий опыт общения с арестованными, осужденными, обвиняемыми и заключенными самого разнообразного психологического склада научил Урусова некоторой тактике разговора. Самое главное в этой тактике было умение успокоить, потом усыпить бдительность собеседника, а затем загнать его в ловушку внезапным вопросом. Так он решил действовать и на этот раз.

Первый вопрос заставил Сорокину психологически подготовиться к разговору об Игнатове. Но Урусов резко сменил тему.

– Скажите, на даче на Никитиной Горе вы давно живете?

– Полгода, – неуверенно ответила Лена, не глядя на него.

– Вы родственница Игнатова?

– Я няня его дочери.

– У него ведь сын…

Ее губы вздрогнули. «Так, – довольно подумал Урусов, – попал».

– Его сын погиб. У него осталась дочь.

– А каким образом вы совмещаете обязанности няни и личного секретаря гражданина Игнатова?

Она не ответила и, впервые подняв взгляд на Урусова, твердо произнесла:

– Почему меня здесь держат? Меня в чем-то обвиняют?

Урусов на мгновение растерялся. Опять она за свое!

– Вас обвиняют, во-первых, в хранении наркотиков, а во-вторых и в-главных, в пособничестве криминальной деятельности Игнатова Владислава Ген…

– Наркотики мне подбросили! Если вы провели экспертизу того пакета, вы не могли найти там отпечатков моих пальцев!

– Оставим пока тему наркотиков! – раздраженно отрезал генерал Урусов. – Меня интересует ваше участие… ваше соучастие в преступной деятельности Игнатова! Сколько вы были его секретарем?

– Три недели…

– За эти три недели через ваши руки наверняка проходили бумаги, документы… вы были свидетельницей разговоров Игнатова… о финансовых операциях, которые проходили мимо бухгалтерии «Госснабвооружения». Так?

– Нет! – твердо, даже чуть насмешливо ответила Лена. – Я не имею отношения к финансовым вопросам. Однако мне известно, что у «Госснабвооружения» вся бухгалтерия белая. Мы имеем дело с министерствами, и, если уж вы хотите покопать нас на предмет черных финансов, попробуйте копнуть, например, в Министерстве обороны.

– Ты меня не учи, поганка, как мне работать! – вскипел Евгений Николаевич и, схватив девушку за локоть, с силой сжал. – Отвечай на вопросы! И не рассуждай тут! Ты жила на Никитиной Горе пять месяцев. За это время Игнатов там ночевал постоянно?

– Постоянно, – спокойно сказала Лена, не делая ни малейшей попытки вырваться из стальных тисков.

– Так, – Урусов немного успокоился и выпустил худой локоть, на котором тут же вылезли синяки – следы от его пальцев. – Ты должна была заметить, был ли у него там… ну, скажем, тайник, где он хранил особо важные документы, деньги…

– Был! – вдруг громко воскликнула Лена и криво улыбнулась. – Был у него тайник. В дупле дерева. Он в том дупле хранил фантики от конфет!

Урусов подскочил на стуле и со всего размаха влепил ей оплеуху. Удар был настолько силен, что Лена рухнула со стула на пол. В голове у Урусова мелькнула похожая сцена: комната на втором этаже ресторана Речного вокзала, наглая девица в майке, из-под которой дерзко торчат две высокие сиськи… Он тогда славно ее уделал.

Евгений Николаевич почувствовал, как по бедрам побежал похотливый огонек. Но нет, надо хоть что- нибудь вызнать у этой шлюшки. Он поднял Лену за руку, усадил на стул и, нависнув над ней, тихо сказал:

– Отвечай на вопросы, паскуда. Для тебя же лучше. Отвечай! Не умничай. А то я тебя на кол посажу – клянусь, падла, на кол посажу – прямо жопой! Где у Игнатова на даче тайник? Где он хранит общак? Ты знаешь, паскуда, что он рецидивист, вор в законе, убийца? Кого ты покрываешь, дура? Тебе тут, в СИЗО, что, хорошо? Хочешь на настоящую женскую зону загреметь? Я это удовольствие тебе устрою. Там тебе это СИЗО раем покажется! Говори, падла! Где у Варяга там тайник?

У Лены из носа хлынула кровь. Она положила руки на стол и бессильно уронила лицо на ладони. Урусов тряхнул ее за плечи, потом, собрав в кулак волосы на затылке, резко поднял голову: Сорокина была в обмороке.

Евгений Николаевич обвел взглядом комнату в надежде найти графин с водой. Ни хрена! Он с усилием