Стас сошел на предпоследней остановке и, пройдя по небольшому мостику через узенькую протоку, направился к частному двухэтажному дому, стоящему на углу тихого перекрестка.

Негромко постучал в деревянную калитку. Где-то в глубине сада басовито тявкнул пес, но, учуяв старого знакомого, замолчал.

На стук вышла женщина лет сорока пяти. Лицо ухоженное, привлекательное. Волосы упрятаны под аккуратную косынку. Отодвинув задвижку, она открыла калитку и проводила гостя в дом.

– Что-нибудь случилось?

Головлев прошел в прихожую, дождался, когда она накинет на дверь крючок, и только после этого ответил:

– Кое-что произошло. Похоже, что в гостинице «Эксельсиор» остановился тот самый гость, о котором запрашивал центр.

Прошли в комнату. Головлев присел за небольшой стол. Он всегда сидел на одном и том же месте – лицом к двери, так он мог наблюдать за тем, что происходит на улице. В нынешнее время нелишняя предусмотрительность.

Женщина села рядом, на ее красивом лице заметна была тревога.

– Как ты на него вышел?

– Помог случай… Не исключено, что именно ему поручено устранить Сталина. Он заказал перекроить кожаный плащ по советскому образцу, да еще чтобы рукава у него были широкими.

– В такой рукав можно спрятать оружие.

– Согласен.

– Что передать в центр?

– Передай, что похожий объект обнаружен. В настоящее время он проживает в гостинице «Эксельсиор», и, вероятно, скоро будет произведена его переброска через линию фронта. Пусть примут меры для его встречи. Напиши о том, что для предстоящей операции он попросил перекроить кожаное пальто под советский покрой и велел расширить рукава. – Женщина молча кивала. – Запомнила?

– Да.

Возвращаясь из ателье, Маврин обнаружил за собой слежку. Неужели господин Грейфе не успокоился? Поднявшись к себе в номер, он посмотрел в окно, надеясь среди прохожих обнаружить своего преследователя, однако того не было.

А может, все-таки показалось?

Но в тот вечер Петр засыпал тревожно, опасаясь новых неожиданностей.

Мария родилась в Риге. В царское время ее семья в районе Юрмалы владела крупным поместьем. Отец был царским генералом и, не смирившись с приходом к власти большевиков, перешел вместе с последними отрядами белых через польскую границу. Два года семья проедала сбережения, а потом отец устроился администратором в крупную гостиницу. По тем временам это место приносило значительный заработок, они даже имели возможность держать прислугу – полную веселую казачку откуда-то с Кубани. Именно эта казачка впоследствии и стала причиной раздора в семье. Оставив престарелую супругу, генерал ушел к этой молодой женщине. Под старость сумел настрогать еще пару мальчишек. Мать Марии, оставшись в одиночестве, долго не прожила – тихо скончалась в один из осенних дней, и ее похоронили на небольшом русском кладбище под Ригой.

Тогда Марии казалось, что она навсегда рассорилась со своим отцом, уничтожив даже его фотографии. Чтобы забыть свою прежнюю жизнь, она переехала в Париж, в квартал, заселенный русскими эмигрантами. Ранний брак и столь же скорое расставание с мужем оставили в ее душе след. И прежде не отличавшаяся живым нравом, она окончательно замкнулась и не пыталась ни с кем сблизиться.

Однако встреча с отцом состоялась. Произошло это перед самой войной. Постучав в ее крохотную квартиру на последнем этаже, он, сдержанно поздоровавшись, прошел в комнату. Самое странное заключалось в том, что отец вел себя так, словно и не было этой разлуки в долгих десять лет. Потерев ладони, он сказал, что ему холодно и он был бы не против, если бы дочь приготовила ему чаю.

У Марии невольно защемило внутри, когда она всматривалась в родные черты. От крепкого мужчины, каким она помнила отца, осталась всего лишь потертая оболочка. Он сильно постарел.

И все-таки это был ее отец.

Выпив чаю, он признался, что никогда не упускал ее из вида, знал о каждом ее шаге и жалеет о каждом дне, проведенном им без любимой дочери. Не скрывая счастья, показал фотографию сыновей-погодков, на удивление похожих на свою мать, крепкую кубанскую казачку.

Уже через час непринужденного разговора отец неожиданно сообщил ей о том, что уже пять лет работает на советскую разведку. Совсем не потому, что любит большевиков, а оттого, что его родине, пусть даже зараженной бациллой большевизма, грозит серьезная опасность и долг каждого русского человека помочь ей справиться с надвигающейся бедой. А потом неожиданно предложил ей работать вместе.

Не часто в качестве вербовщика выступает отец. Причем, судя по его тону, он до мельчайших подробностей продумал предстоящий разговор и, возможно, даже просчитал пути отхода в случае отказа. Но неожиданно для себя Мария ответила согласием. Только значительно позже она поняла причину такого своего решения: ей хотелось быть с отцом и почувствовать хотя бы иллюзию опеки, то есть того чувства, которого она была лишена в детстве.

Характер у отца оставался прежним, вот, правда, поменялись приоритеты, и если раньше ради призрачной идеи освобождения родины от большевизма он готов был бросить на алтарь победы подвластную ему дивизию, то сейчас готов был швырнуть то, что у него оставалось, – свою любимую дочь.

Уже через три месяца она выехала из Парижа в Ригу, прихватив с собой коротковолновую рацию. Рекомендации влиятельных друзей отца помогли ей устроиться в крупном госпитале на окраине Риги. Рядом размещалась школа разведки, и каждого прибывшего в ее расположение человека мадам Мария, как называли ее раненые солдаты, брала на заметку.

За те четыре года, что Мария прожила в Риге, у нее случилось несколько скоротечных романов. И в число ее воздыхателей вместе с обыкновенными армейскими офицерами входил начальник разведки Краузе. Именно его покровительство заставляло окружающих держаться с ней предусмотрительно вежливо.

Но особенные отношения у нее сложились со Стасом Головлевым – резидентом советской разведки в Риге. Ей достаточно было побывать в его объятиях однажды, чтобы раз и навсегда позабыть о своих прежних поклонниках. Мария не однажды мучилась вопросом: «А знает ли Стас о полковнике СД, с которым я провела несколько бесшабашных ночей?» Но, судя по тем взорам, что Стас порой бросал в ее сторону, хотелось верить, что он остается в неведении.

Вот ведь как бывает: сотрудники двух противоборствующих разведок, не зная о существовании друг друга, запали на одну и ту же женщину.