были только набедренная повязка, да белая простыня с пурпурной каймой, в которую меня завернул Геркулес после бани, где мы с ним помылись после боя. Да, у кентавров все вполне цивильно. Живут ребята в длинных крытых казармах, где у каждой семьи свое отдельное стойло. Обедают все вместе на главном лугу. В дни великих событий устраиваются роскошные пиры. Вот сейчас я как раз на такой вечеринке и находился. Вполне заслуженно, хочу заметить. Рядом с одной стороны возлежала Наташа, с другой Флора, за спиной сидела Стелла и массировала мне спину. Геркулес возлежал за соседним столом в окружении спасенных нами амазонок.

Это уже второй пир, устроенный в мою честь. Не хило да? Кентавры радовались не меньше чем амазонки, когда я освободил их от сексуальной зависимости юпитерианского проклятия. А главный кентавр объяснял мне сейчас суть дела.

– И с тех пор, как он стал жить с нами по соседству, наша жизнь превратилась в кошмар. Каждые три месяца он выплывает из моря, выходит на берег и начинает дудеть в свою раковину. Через три дня несколько сот самых уважаемых кентавров начинают страдать сильнейшей похотью. Плюс ко всему, Критон всегда выбирал такие дни, когда мы не должны приближаться к нашим женщинам. И тогда безумцам не остается ничего другого, как отправляться в пустыню на охоту на человеческих женщин. И так как ближе всех от нас живут амазонки, которые, к тому же, пользуются дурной славой, набеги, как правило, совершаются на них. Увы, но в такие дни, мы, умнейшие и высокоразвитые создания, превращаемся в самых настоящих дикарей. Это ужасно! Сколько гибнет во время этих набегов прекрасных и умных кентавров, сколько гибнет женщин. Ведь амазонки никогда не сдаются в плен без боя.

– Это точно, – поддакнула Флора.

Красногрив продолжал:

– А когда с женщинами мы возвращаемся обратно на наш благословенный берег, похоть пропадает сама собой. Тяга к человеческим женщинам исчезает, как по мановению руки.

– Почему же вы тогда не отпускали пленниц на волю?

– Критон требовал их для себя. В противном случае, грозился, что наделит похотью наших женщин. При чем, к нам их желания отношения иметь не будут. Этого мы допустить не могли. Приходилось мириться с подобной жертвой. Мы отводили пленниц под утес на берег, с которого нельзя было удрать и оставляли там. После обеда выходил Критон и выбирал себе одну из них.

– Да, – не удержался я, – ну и нравы тут у вас! И все безобразия, что самое интересное, на сексуальной почве. А что он делал с женщинами?

– Сначала он удовлетворял с ними свою страсть, а потом утаскивал в воду и там пожирал. Каждый день по одной.

– Ну и ублюдок! – хлопнул я кулаком. – Не зря я его замочил. Ох, не зря! Да это будет пострашнее любого Чакотило. Правда, Наташа?

Наташа вспомнила Критона, в очередной раз вздрогнула и проворчала:

– Мало его было акулам отдать. Этого гада расстрелять надо было! Или лучше на электрический стул!

Во! Сказала, так сказала. Я чмокнул ее в щеку. Тут же с другой стороны подставила щеку Флора. Пришлось поцеловать и ее.

– А перед началом его надо было сделать евнухом! – добавила Флора.

И все выпили очередной раз за то, чтобы на том свете Критону за все воздалось. Все остальные тосты были за меня, за Геркулеса, за Юпитера. Уже под конец, еле ворочая заплетающимся языком, я предложил выпить за мир и дружбу между кентаврами и амазонками. И вы знаете, были у меня по этому поводу сомнения, все-таки такие обиды не хилые, кровавая вековая вражда. Ничего, все согласились и выпили. Некоторые кентавры даже обниматься полезли к амазонкам, но их женщины встали перед ними грозной стеной. Не пустили. Амазонки даже слегка разочаровались. Пришлось им довольствоваться Геркулесом. И он в эту ночь не оплошал. Ел за пятерых, пил за десятерых, развратничал за… не знаю за скольких, но недовольных среди девушек утром, когда мы расставались, не было. Про себя такого сказать не могу. Где-то после шестого или восьмого кубка, меня совсем развезло, что было дальше, не помню. Помню, только, что скатерть с разводами…

А вообще, веселый это был пир. Кентавры пили вино ведрами, виноград, пшеницу и душистую свежескошенную траву съедали корзинами. Был у них и хлеб. Мяса не было. Они оказались убежденными вегетарианцами. В общем, повеселились всласть. Жаль, что я рано вырубился. Наташа как раз уже начала меня ласково так за локоток поглаживать и даже ручкой мою случайно обнажившуюся грудь погладила.