Шатов вылил из бутылки коньяк, подождал, пока с горлышка упадет капля:

– Пустую бутылку куда?

– На пол, – приказала Ирина, принимая стакан.

Шатов снова сел в кресло и увидел, что Ирина залпом осушила стакан. Закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то.

Неплохой завтрак, оценил Шатов. Какие же должны быть обед и ужин?

– Так что вы хотели еще узнать о своей Татьяне, Онегин? Спрашивайте.

Он хотел знать многое, но явно не то, что собиралась ему поведать Ирина. Как бы направить ее на нужный путь…

– Когда это случилось?

– Что? Самоубийство? – снова брезгливость. – Я как раз была на курорте. Три недели. Вернулась двадцать восьмого июля. Оказалось, что она повесилась за две недели до этого. Что-то около четырнадцатого.

Таким тоном великосветская дама могла рассказывать о том, как ее собачонка нагадила на персидский ковер. Если это проявление любви, подумал Шатов, то я – мадам Помпадур.

– Вас интересует, кто я? – спросила Ирина.

– Ну… – это Шатова интересовало, но близкого приятеля Татьяны могло и не интересовать.

Ирине было наплевать на желание или нежелание слушателя:

– Я ее содержала. Как обычно – старый и богатый содержит молодого и неблагодарного. В случае с Татьяной – еще и глупого. Что так на меня смотрите? О покойнике или хорошо или ничего? Тогда считайте, что это я ее хвалю. Вы знаете, сколько ей было лет? – Ирина выронила стакан, и он, прокатившись по тахте, упал на ковер.

– Тридцать.

– А мне – сорок два. Двенадцать лет разницы. Это очень много. Особенно для женщины.

– Вы выглядите значительно моложе, – на всякий случай сказал Шатов, хотя не представлял, как должны реагировать лесбиянки на комплимент мужика.

– Я знаю. И только я знаю, во сколько мне это обошлось. И только я знаю, сколько стоило мне содержание этой сучки, – Ирина потерла кончиками пальцев виски. – Я вас не шокирую?

– А с каких это пор лесбиянка может шокировать мужика? – спокойно поинтересовался Шатов.

– Вот именно, Онегин, вот именно. Кому нужна пожилая лесбиянка? Даже шлюха, которую она содержала, изменяла ей, и не столько с другими бабами, сколько с мужиками. Вот вас огорчило то, что она сожительствовала со мной?

– На наших отношениях это не сказалось, – отрезал Шатов.

Коньяк, похоже, начинал действовать, Ирина говорила невнятно и делала большие паузы между словами. Нужно было или форсировать разговор, или уходить. Еще минут пятнадцать – и все, дама отключится. Тем более что стакан коньяка был явно не первой ее дозой за эти сутки.

– Не сказалось! – громко воскликнула Ирина. – И на наших с ней – тоже не сказалось. Я не могла понять, почему она отказалась ехать со мной к морю. На-от-рез! У вас с ней давно?

– Что?

– Вы давно с ней начали трахаться?

– В начале июля.

– В самом начале?

– В первых числах…

– Не врите, Евгений. Вы не могли с ней трахаться в первых числах. У нее в первых числах, как это говорят в рекламе, критические дни. Хотя, конечно, она могла вам предложить и нечто другое, – Ирина засмеялась, – она была большая затейница. И стерва.

– Стерва?

– Несомненно. Она, как оказалось, умудрялась еще и шантажировать своих любовниц. Заметьте, не любовников, а любовниц. Ко мне уже обращались три взбалмошные бабы, которые просили и требовали вернуть им снимки… Ну, вы понимает? А одна даже умудрилась записаться на видеопленку. Уж не знаю, чем они там занимались с Татьяной… Хотя, представить могу. У Татьяны было шикарное тело и полное отсутствие комплексов. Снимков и видеокассет, кстати, я так и не нашла. Обидно, мне обещали за них хорошо заплатить.

– Тогда почему она повесилась?

– Откуда я знаю? Взяла и повесилась. Почему она решила трахаться с вами? Просто захотела. Потом просто захотела и повесилась.

– А она не говорила ничего такого? Не жаловалась?

– Представьте себе – нет. Она планировала жить долго и счастливо. И за мой счет. И за деньги тех дур, которых она раскрутила и шантажировала. И почему это вы меня спрашиваете? Вы имели ее гораздо позже меня. Это она вам могла… что… нибудь… сказать… – Ирина опустила голову на грудь.

– Ирина, – окликнул ее Шатов, потом громче, – Ирина!

Только не сейчас, взмолился про себя Шатов, только не сейчас. Еще несколько минут.