ушами. Ни одна новость в деревне не минует его магазинчика. Он четвертый. А пятый — ты.

— Ну и… — Майкл замялся. — И еще, наверное, Стивен?

— Нет, Майкл. Боюсь, его в расчет брать нельзя. Сегодня я повстречал его в обществе нашего славного викария. Они направлялись к вам домой, собираясь взять тебя и запереть в церкви. Если бы я не позвонил и ты не воспользовался бы своей силой, чтобы вырваться на волю, неизвестно, где бы ты был теперь.

— Ну, они бы меня не удержали!

— Конечно не удержали бы, Майкл. Но боюсь, твой брат нас предал. Почему — трудно сказать. Как случилось, что ему были предложены дары?

Майкл коротко и сбивчиво рассказал, как все было. Ему не хотелось говорить об этом — отчасти потому, что неохота было даже думать о жалком, ничтожном братце, отчасти потому, что Майклу было стыдно: он вручил силу недостойному глупцу.

Мистер Кливер выслушал его, ничем не выражая своего мнения. Его лицо выглядело непроницаемой маской.

Когда Майкл умолк, Ванесса Соукрофт сказала:

— Ничего не понимаю. Никогда еще не бывало, чтобы силу получили сразу два человека подряд. Сперва Майкл, а потом, на следующий день — Стивен. И как Майкл мог видеть поднимающийся из глубины дар? Как мог знать заранее, в каком месте он появится? Мы такого никогда предвидеть не могли. Иногда проходило лет пятьдесят, прежде чем появлялся следующий человек, наделенный даром. Потому нас и мало. Это всегда происходило случайно!

Однако лицо мистера Кливера мало-помалу расплывалось в широчайшей ухмылке, пока не обнажились все зубы. Потом он раскрыл рот и снова закрыл его, звонко клацнув зубами.

— Я понял! — заявил он. — Я вдруг все понял! И теперь наверняка знаю, что мы на верном пути. Мы все делаем правильно!

Он вскочил со стула и принялся расхаживать взад-вперед, вынуждая Майкла и Ванессу вертеть головами ему вслед. Он говорил, ритмично постукивая себя по ладони сжатым розовым кулаком.

— Печать была взломана в понедельник. В тот же день наш добрый друг, преподобный Обри, вытащил крест из земли, оставив один конец в яме. В тот же самый день Майкл случайно заснул в Уирринлоу, в Яме. Господин зашевелился, он почувствовал, что печать взломана и ослабела. Он послал свое дыхание, и его получил Майкл, который сделался сильнее, чем любой из нас на протяжении многих поколений. Все шло прекрасно. В ту же ночь мы забрали оставшийся конец креста разделив печать навсегда. И господин откликнулся нам из-под земли. Майкла потянуло вернуться к Яме, взяв с собой кого-то еще. Он увидел дар, он предоставил брату возможность получить его. Но Стивен по какой-то причине, возможно оттого, что оказался недостоин, отверг дар. Он вдохнул лишь малую толику того, что мог бы получить, если бы повел себя разумно.

Он смолк. Остальные не произнесли ни слова, обратившись в слух.

— Но о чем это говорит? Это говорит как раз о том, на что мы надеялись! О том, что господин готов к тому, чтобы освободиться. Нам остается лишь окончательно порвать узы, и мы тоже окажемся свободны!

Майкл почти ничего не понял. Все эти разговоры о печатях и узах были для него пустым звуком. Однако разговор о свободе заинтересовал его: судьба Хардрейкера и тех, кто жил до него, страшно тяготила его душу.

— Вы хотите сказать, что нам не будет грозить это замедление души? — спросил он. — Бесконечная смерть, которая даже и не смерть?

Мистер Кливер снова сел и подался вперед. В его глазах сверкало воодушевление, созвучное воодушевлению Майкла.

— Я уже двадцать лет наслаждаюсь радостями моих даров, — сказал он. — Я жил такой жизнью, о какой любой может только мечтать: все мои желания исполнялись. Однако все эти годы в глубине души меня терзал страх. Я знал, что мое время истекает. С каждым днем чувствовал я, как убывают силы, как моя жизнь разлагается, точно яблоко, источенное червями, которое снаружи выглядит крепким и сочным. Я видел, что стало с Хардрейкером. Я знал, какие пределы нам положены и какая жуткая судьба нас ожидает. Но я не желал мириться с этим! Я неотступно размышлял о том, что происходило с нами, со всеми этими великими и несчастными избранными, которые жили здесь на протяжении веков. Я знал, насколько тесно мы связаны с нашим господином, который дремлет под Уирримом. И в конце концов я догадался! Его судьба — это наша судьба! И если мы хотим жить — быть может, жить вечно! — жить, наслаждаясь своим могуществом, странствовать по миру, как и куда нам угодно, — нужно освободить его из подземной тюрьмы! Не стоит заблуждаться: именно за этим нам и были вручены наши дары. У нас есть перед ним обязательства, которые следует выполнить. И, выполнив их, мы будем вознаграждены по заслугам!

Кливер понизил голос до шепота, до еле слышного заговорщицкого шипения. Он придвинулся к Майклу вплотную, их разделяло всего несколько дюймов.

— Чтобы освободиться, — прошипел он, — мы должны освободить дракона!

Стивен выбрался из деревни огородами. Он бежал в гору мимо шпалер и бамбуковых подпорок, пока не нашел проем в живой изгороди, за которым виднелись поля. Стивен протиснулся в дыру, рухнул в сухую, как пыль, траву и несколько минут лежал так, глядя сквозь проем обратно, в сторону мельничного ручья. Сердце отчаянно колотилось, по щеке струился пот. Погони не было, чуждого присутствия в голове не ощущалось. Мистер Кливер его потерял.

Отдышавшись, мальчик поднялся на ноги и помчался через луг, забирая наискосок к густой разросшейся изгороди, которая тянулась вдоль правого края поля. Луг поднимался в гору, и Стивен знал, что сейчас его все еще видно из домов, стоящих на краю деревни, но изгородь скроет его от чужих глаз.

Он благополучно добежал до изгороди и пробирался вдоль нее, пока не нашел калитку. По ту сторону изгороди раскинулось на склоне холма огромное пшеничное поле. За дальним концом поля виднелись трубы паба «Волшебная обезьяна».

В этих местах Стивен мог найти дорогу с завязанными глазами. От дома и брата его отделяли два поля и пятнадцать минут ходьбы. Он пустился было бегом, но в боку отчаянно закололо, и он вынужден был перейти на шаг. Мальчик торопливо зашагал вдоль края колышущегося золотистого поля.

Когда он был на полпути через поле, его глазам открылась дорога, ведущая к дому. Пару минут спустя по дороге стремительно пронеслась знакомая большая машина, и Стивен понял, что опоздал. Впервые за все это время он ощутил подступающие слезы, и изменившиеся глаза окатило едким жаром. Стивен еще раз попытался пуститься бегом, но бок будто пронзило ножом, и он, бессильно всхлипывая, потрусил вдоль края поля, дергаясь и прихрамывая, как подбитая птаха.

— Том, ты все ему рассказал, дурак этакий! — бормотал он на бегу. — Трудно, что ли, было сбежать, как я? Ну все, теперь нам точно конец!

Чем отчаяннее он спешил, тем безмернее казалось это проклятое поле. Он, будто в кошмаре, бежал и бежал вдоль бесконечных рядов колосьев, мимо величественного и бесстрастного холма. Край поля был еще далеко, когда машина пронеслась обратно, в сторону Фордрейса. И рядом с водителем сидел пассажир.

В конце концов Стивен выбрался на дорогу у самого паба. На лавочке у дороги сидел человек с душой козы, прихлебывая пиво из кружки. Увидев Стивена, он приветственно вскинул кружку.

— Эй, Стиви, мой мальчик! Куда спешим, где пожар?

Стивен из вежливости переключил зрение — он даже не заметил, как сменил его, — но не остановился. Улыбнулся, насколько он мог улыбаться сейчас, заплаканный и взмыленный, и побежал дальше. Сосед отпустил ему в спину еще несколько реплик, но Стивен уже добежал до угла и увидел ворота дома.