Генри встречал ее в Чанаккале. К Калвертам не пошли. Вообще в этот приезд у Генри были одни неприятности. Фрэнк прослышал, что они нашли Скейские ворота и дворец Приама, и категорически запретил копать на его земле. Малоутешительным был и визит к новому губернатору Ибрагиму-паше: закон, контролирующий все археологические находки на территории Турции, был наконец оформлен и ждал только подписи султана или министра народного просвещения.

Когда она вошла в их каменный дом, на минуту ее охватил страх, что воспоминание о Фотидисе может вернуться И мучить ее. Но смерть отца отбила память на такие вещи- Да и времени не было на переживания: Генри сразу потащил ее в рабочую комнату показывать находки из дворца Приама— ритуальные фигурки из слоновой кости, оружие. Здесь же были поразительной красоты вазы, ничего подобного они еще не находили за все три года раскопок.

Софье особенно понравилась посвященная Афине коричневая ваза с совиной головой и ожерельем на горловине. Одну вазу Генри окрестил «вазой в очках». Был еще сосудик в форме кариатиды с тяжелой косой, спадавшей до лодыжек. Последней он показал ей вазу с длинной надписью под горлышком.

— Наконец-то, Генри! Здесь есть что расшифровывать. Вдруг это троянская надпись? Вдруг ты открыл троянский язык?

Он бережно взял вазу в руки.

— Видимо, так. Мы нашли ее под дворцом Приама, она была обложена камнями для безопасности. Заберем с собой в Афины. Не исключено, впрочем, — в голосе его зазвучало сожаление, — что ее завезли со стороны. Купцы, например…

Одним десятником у них стало меньше, и Софья работала на раскопках полный день. На северо- западной стороне холма Генри заложил новую глубокую траншею, пробиваясь к акрополю. Скоро путь ему преградила колоссальная стена, на ее разборку ушло несколько дней.

Последний день мая пришел без предупреждающего рассвета: солнце выкатилось так стремительно, словно им выпалили из пушки. Надев легкую голубую блузку и льняную юбку, она кончала причесываться, когда снаружи послышался знакомый стук копыт: Генри ехал с купания. Она заколола на голове шляпу и вышла к нему на кухню выпить кофе.

Румяный после прогулки Генри весело пожелал ей доброго утра. Было четверть пятого. Разобрав лопаты, кирки и ломы, рабочие расходились по местам. Бригаду Софьи Генри решил поставить на новый участок—вблизи дворца Приама, где они наткнулись на крепостную стену. Копать будут к югу.

— На этой глубине очень трудно работать, Генри. Горелый слой там пять футов в толщину и твердый, как камень.

— Сколько успеете… В понедельник я подброшу тебе еще кирок.

К семи часам утра ее рабочие дорылись до мягкой породы и раскопки вдоль десятифутовой в высоту стены пошли проворнее. То и дело подбегал снедаемый нетерпением Генри.

— Пока ничего. Порода была очень трудная. Зато этот слой пепла обнадеживает. Я хочу поработать скребком.

Но Генри сам взял скребок. Он научился орудовать им так осторожно, что ни разу не повредил горшок или вазу, укрытые в земле. Софья стояла рядом, возбужденная своим ясновидением. Покопав совсем немного, Генри отрыл большой медный щит, похожий на овальный поднос. Присев на корточки, он смахнул с него пыль, приподнял за один край и тут же опустил. Поднявшись на ноги, он взглянул на Софью ошалелыми глазами.

— Софья, там золото. Груда золота.

Софья оглянулась: рабочие были далеко, они ничего не видели и не слышали.

— Что будем делать? — тихо спросила она.

— Объяви «пайдос».

— В семь часов утра?!

— Скажи, что у меня день рождения. Я только что о нем вспомнил. Пусть Яннакис оплатит всем полный рабочий день и до понедельника они свободны. Убедись, что надзиратель тебя услышал и ушел со всеми.

Первым Софья объявила об окончании работы своей бригаде. Рабочие разразились таким ликованием, что, не дослушав ее басню о дне рождения, быстренько собрали инструменты и были таковы. Софья пошла на участок капитана Цирогианниса, потом к Спиридону Деметриу.

— Пайдос! Всем желаем хорошо повеселиться и отдохнуть. Получите расчет за полный рабочий день. Увидимся в понедельник утром.

Яннакис надел пояс с деньгами. Расплачиваясь, он аккуратно ставил галочки в своей книжице. Софья стояла рядом. Когда он отпустил последнего человека и, включая надзирателя, все ушли с холма, она сказала:

— Яннакис, доктор Шлиман дает тебе и Поликсене дополнительный выходной. Можете навестить своих в Ренкёе.

От радостной улыбки веером распушилась его борода.

— Благодарствуем, хозяйка. Поли скучает по матери. Можно сейчас идти?

— Да, и возьмите с собой капитана Цирогианниса, Лемпес-сиса и Деметриу. Выплати каждому на расходы по пятьдесят пиастров и себя не забудь.

Благодарный великан бросился на колени. Через пару минут весело гомонящие отпускники тряслись на осликах в Ренкёй.

Все стихло на холме. Они были одни.

Генри ни на шаг не отходил от клада. Когда она сказала, что на Гиссарлыке не осталось ни души, он порывисто обнял ее.

— Ты гений!

— Давай посмотрим, что ты нашел.

Генри снял пальто и жилет, ослабил воротник и сдвинул щит в сторону. Сверху лежали медный котел и медное блюдо. Нетленной красотой сверкал круглый золотой флакон. У Софьи перехватило дыхание. Генри поднял флакон из тайника и положил ей в руки.

— Он из чистого золота, — дрогнувшим голосом сказал Генри.

Потом извлек золотую чашу и золотой кубок в форме ладьи, снабженный двумя прекрасно сделанными ручками. Софья села на камень и стала протирать вещи краем нижней юбки.

— Эти тоже из чистого золота.

— Несомненно, — отозвался он. — А вот серебро: три вазы, кубок, блюдо. Какая мастерская работа!

— Что же мы нашли, Генри? — шепотом спросила она. — Ясно, это клад, но почему он весь уместился на таком маленьком пространстве?

— Видишь эту длинную медную полоску? У нее на конце две шляпки от гвоздей. Я полагаю, это засов, которым запирался ларец.

Осторожно орудуя скребком, он доставал медные кинжалы, ножи… Вдруг он издал торжествующий вопль и вскочил на ноги. В руке он держал четырехдюймовый медный ключ.

— Ключ! — крикнул он. — Ключ от ларца. Сам ларец сгорел, а металл сохранился.

— Дай мне покопать, — попросила она.

Он немного подвинулся. Софья склонилась над тайником и вынула большую серебряную вазу. Столкнувшись лбами, они заглянули внутрь и ахнули: ваза была вся заполнена драгоценностями.

— Матерь божья! — тихо протянула Софья.

Она долго не могла стряхнуть оцепенение. Потом извлекла еще два золотых кубка, обнаружив под ними целую золотую россыпь серег, колец, пуговиц, браслетов…

Первым пришел в чувство Генри.

— Беги домой и принеси свою красную шаль. Хоть здесь никого нет, но меры предосторожности принять нужно.

Дом был в двухстах футах, она обернулась быстро. Генри завернул в шаль золотой флакон и кубки, Софья отнесла их домой и спрятала под кроватью. Когда она вернулась, он уже закутал в пальто серебряные вазы и кубки, пригоршни золотых украшений и ушел, оставив ее сторожить клад.