– Мы же везем его в Англию. Что он там делает?
– Разговаривает.
– Сам с собой?
Розенкранц делает шаг, Гильденстерн его удерживает.
– Он один?
– Нет, с военным.
– Значит, не сам с собой.
– Не совсем... Пошли?
– Куда?
– Куда угодно.
– Зачем?
Розенкранц поднимает голову, прислушиваясь.
– Опять то же самое. (С тоской.) Чего бы я желал, так быть не здесь...
– Бред наш насущный даждь нам днесь.
Появляется Гамлет, разговаривающий с воином в доспехах. Розенкранц и Гильденстерн не оглядываются.
– Будем тут торчать из-за них, пока не сдохнем. Как минимум. И погода переменится. (Смотрит наверх.) Не вечно же будет весна.
– Скажите мне, мой друг, чье это войско?
– Норвежца, сударь.
– Нельзя ль узнать, куда оно идет?
– Куда-то против Польши.
– А кто командует над ним?
– Племянник старого Норвежца, Фортинбрас.
– Мы замерзнем. Лето тоже не будет вечно.
– Вид довольно осенний.
– Никаких листьев.
– Осенний – при чем тут листья? Что при чем, так это некоторая коричневатость – в конце дня... Она подкрадывается к нам, уж поверь мне... Яблочные и мандариновые тени, как старое золото, окрашивают самые краешки наших чувств, сияющая глубокая охра, жженая умбра и пергамент засохшей земли, мерцающие изнутри и снаружи... фильтруют свет. В такое время, конечно, листья могут и падать, как говорят, но по чистой случайности... Вчера все было сине, точно дым.
– Опять эти.
Отраженные звуки оркестра актеров.
– Благодарю вас, сэр.
– Храни вас Бог, милорд. (Выходит.)
Розенкранц срывается с места и идет к Гамлету.
– Идемте, принц?
– Я догоню вас. Вы пока идите.
