Обои в цветочек, огромный трельяж, пуфики по углам – все это напоминало интерьер из порнографического фильма. Генерал обследовал спальню вдоль и поперек и не обнаружил никаких следов того, что недавно в этой комнате занимались любовью. Видимо, прислуга со всей серьезностью относилась к своим обязанностям, так как даже полочка в ванной была стерильно чистой, без единого пятнышка, словно ее только что доставили из салона-магазина. Все это напоминало больничную палату в платной клинике и, как ни странно, здорово раздражало.

Клебаничев медленно снял пиджак, повесил его на спинку стула и вдруг вспомнил о своем пистолете. Он быстро вытащил оружие из кармана и положил его на маленькую тумбочку у изголовья. Чтобы убить время, высыпал на кровать патроны и принялся заряжать обойму. На белоснежном покрывале остались яркие масляные следы, и этот факт принес генералу явное облегчение – его давно подмывало нарушить этот стройный порядок, внести в эту неживую стерильность некий хаос и разрушение.

После разговора со Степаном Степановичем Клебаничев почувствовал, что его душа раздваивается. С одной стороны, он страстно желал видеть свою дочь живой и невредимой, но с другой – в его сердце медленно, очень медленно, закипало раздражение против любимого чада. Именно дочь, а не кого-нибудь другого он винил во всех собственных бедах.

«Если бы Светка не шаталась с кем попало, то и не влипла бы в эту дурацкую историю, – думал он, медленно раздеваясь. – Господи, не повстречай я тридцать лет назад ее мать, моя жизнь наверняка повернулась бы по-другому. Я же никогда не был с ней счастлив, с Марией, никогда! На протяжении всей совместной жизни у нас никогда не было взаимопонимания. Вот Ангелина – другое дело. Эта женщина рождена, чтобы стать королевой. Но я, к сожалению, слишком поздно осознал это…»

Генерал настолько углубился в собственные мысли и размышления, что не услышал, как скрипнула дверь. Лишь почувствовав в комнате присутствие постороннего человека, он резко обернулся и увидел стоящую на пороге Натали.

Девушка была одета в короткую замшевую юбочку, тонкую трикотажную кофточку, плотно облегающую грудь, широкий лакированный пояс и высокие сапоги на платформе.

Клебаничев понял, что эта «дискотечная» одежда – своего рода фирменная униформа Натали, в которой она «принимает» гостей. Теперь девушка показалась ему значительно моложе, чем тогда, в офисе. Возможно, причиной этого было полное отсутствие косметики, даже губы у нее не были накрашены.

– Привет, – улыбнулась Натали и тряхнула короткой челкой. – Вот мы и снова встретились, Игорь Петрович. Насколько мне известно, по вашей инициативе.

Генерал окинул девушку внимательным взглядом и вновь подумал, что они наверняка раньше встречались. Но где и при каких обстоятельствах, как ни старался, не мог вспомнить.

– Хотите немножко выпить? – предложила Натали.

– Пожалуй.

Девушка подошла к бару, открыла дверцу и извлекла из него бутылку «Мадам де Помпадур». При этом она посмотрела на генерала таким откровенно вызывающим взглядом, что Клебаничев почувствовал мощный позыв желания. Это было по меньшей мере странно – генерал испытывал подобные ощущения лишь с Ангелиной. Только прекрасная литовка могла заставить его сердце биться сильнее.

Натали ловко, словно бармен-профессионал, откупорила бутылку, налила прозрачную пенящуюся жидкость в высокие бокалы, один из которых подала Клебаничеву.

Генерал выпил шампанское почти залпом, а девушка сделала лишь маленький глоток.

Ее огромные зеленые глаза излучали пылкую страсть, и казалось, что Натали на самом деле по уши влюблена в стареющего седого мужчину, сидевшего на кровати. Однако Клебаничев, несмотря на отсутствие опыта общения с проститутками, прекрасно понимал – эти взгляды всего лишь игра, пусть умелая, но все же игра. Подобными штучками эти девицы зарабатывали себе на жизнь, и чем искуснее и изобретательнее они охмуряли клиентов, тем сильнее они к ним привязывались. А иметь нескольких постоянных партнеров считалось высшим пилотажем. И все же это было чертовски приятно, когда эта юная особа на твоих глазах сгорала от страсти. Казалось, что у нее на уме только одно – как бы побыстрее оказаться с тобой в постели.

– Еще шампанского? – нежно проворковала Натали.

– Нет, спасибо.

– Не возражаете, если я закурю?

– Пожалуйста.

Девушка села в кресло напротив и, как бы случайно, на мгновение раздвинула ноги. Клебаничев с удивлением отметил, что под короткой замшевой юбочкой у Натали ничего нет. И, как ни странно, этот спланированный жест остудил его пыл. В любовных прелюдиях Клебаничеву импонировал несколько иной стиль поведения. Он относился к той категории мужчин, которые предпочитали завоевывать женщину, встречая при этом самое настоящее сопротивление. Во вкусе генерала была пусть не физическая, но интеллектуальная борьба за право лидерства. А женская стратегия типа раздвинутых ножек или демонстрации обнаженного бюста скорее раздражала Клебаничева.

Натали мгновенно ощутила эту перемену в настроении генерала. Недаром Степан Степанович отстегивал ей приличную надбавку за профессионализм. Девушка одернула юбочку и посмотрела на Клебаничева смущенным взглядом.

– Простите, Игорь Петрович, это я по привычке, – сказала она едва слышным шепотом и очаровательно покраснела. – Из-за этих «новых русских» совсем потеряла свое лицо. Нуворишам всегда подавай только секс в голом виде, вот и приходится подстраиваться… Имеют такие бабки, что закачаешься, а из современных поэтов знают только Высоцкого. Ну, и еще Пушкина из школьной программы.

– Неужели я произвожу впечатление человека, который любит поговорить о поэзии? – смешался Клебаничев. Он никогда не считал себя знатоком русской культуры, хотя когда-то в молодости даже пописывал стихи.

Натали тяжело вздохнула. В ее глазах появилась грусть.

– Возможно, я перегибаю палку, но из всех моих клиентов вы – самый порядочный. Честно говоря, я всегда мечтала оказаться с вами в постели. Мечтала доказать вам, что и я чего-то стою как женщина. Отдаваясь другим, закрывала глаза и представляла, что занимаюсь любовью с вами. Это помогало мне играть страсть, потому что чувства к вам были настоящими… Я не слишком откровенна? Нет? Тогда знайте – я боготворила вас многие годы. Боготворю и сейчас. Сколько себя помню – всегда хотела иметь такого мужа, как вы…

«Что она несет? Какого мужа? При чем здесь я? – растерялся Клебаничев. – Кажется, я догадываюсь! Эта девица – сумасшедшая! Господи, только этого мне и не хватало!»

Тем временем Натали вскочила с кресла и, подбежав к генералу, уселась ему на колени. Крепко обняла за шею своими тонкими ручками, прижалась к щеке и горячо зашептала:

– Вы сломали мою жизнь… Сделали меня несчастной… Вы никогда не замечали меня, просто отмахивались, как от назойливой мухи… Конечно, вам не было никакого дела до тринадцатилетней девчонки с тоненькими косичками, но знайте, я поняла, что люблю вас, десять лет назад. Вот вы сейчас холодно улыбаетесь и думаете, что я сумасшедшая, но это не так. Я люблю вас! Сотни раз я пыталась избавиться от этого чувства. Внушала себе разные глупости, пыталась встречаться со своими ровесниками, чтобы выбросить вас из головы. Даже ходила к психологу. Но ничего, ничего не помогло! Каждое утро я ровно в семь выбегала из подъезда и, прячась за кустами, наблюдала за тем, как вы садитесь в свою служебную машину. И так изо дня в день, из года в год. Думала, вот подрасту, и вы меня заметите. Увы, ничего подобного не произошло. Вы продолжали жить, ездить на работу, проводить время с друзьями, завели себе шикарную любовницу, но в вашей жизни для меня так и не нашлось даже маленького местечка. Вы даже не представляете, как я завидовала Светке. Ведь она могла видеть вас каждый вечер!

– Ты знаешь мою дочь? – Это открытие повергло Клебаничева в неописуемое изумление. Он резко отстранился от Натали и попытался заглянуть ей в глаза. – Ты знакома со Светланой?

Девушка горько усмехнулась и отвела взгляд в сторону.

Затем встала с кровати и, подойдя к туалетному столику, вытащили из пачки «More» длинную коричневую сигарету. Нервно щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась. Ее тонкие пальцы дрожали.

– Так я и думала – вы меня не узнали… – она наконец подала голос. – Что ж, видимо, таков мой удел – всегда быть второй. В школе – вторая, в институте – вторая, и на любовном фронте тоже не везет. И вот