– Ты еще не просек, кто перед тобой? Колись, пес!..

– Я не понимаю... Чего вы от меня хотите? – побелевший от страха Карнаухов еле выговаривал слова.

– Баксы давай. Менты сказали, что ты кучу баксов заныкал.

– К-к-какие менты? – клацая зубами, спросил Карнаухов.

– Какие менты? – вторя ему, произнес Афган.

Остальные бандиты стали недоуменно переглядываться между собой.

Кудрявый резко развернулся от окна:

– А вы, олени, думаете, чего мы вас по всей этой халабуде гоняли? Менты, которые мне этого вафленка сдали, базарили, что у него на фазенде штук двести баксов заныкано. Он там, в своем сраном банке, черный нал крутил. А вы думали, что мы с него эти бимбы стрясем, и все? Мы с Матросом на такое говно не покупаемся. Надо брать толстых карасей с зеленым наличманом!

Обалдевший от такого потока информации Афган обескураженно развел руками.

– А чего это нам менты этого мандавошника скинули? Сами не могли растрясти, что ли?

– Могли, – зло ответил Кудряш. – Только куда они потом эти бабки денут? В сейф, под замок, и салям- биби? Им-то самим хрен что останется.

– Так мы че... – недоуменно спросил бандит по кличке «Репа». – С этими рожами красноперыми еще делиться должны?

– Пошли они на хрен!

– На лбу себе наколи, Репа, что нельзя пить из бутылки с узким горлом, подавишься. И делить еще не хрен, этот упырь нам до сих пор чернуху вдувал.

– Он думал, что мы не в курсах.

Афган, выхватив из-за пояса пистолет, бросился к Карнаухову и приставил ствол к его глазу.

– Да я тебя сам, паскуда, в конверт уложу! Хотел нам бороду подвесить?..

– Погодь, – Ларик решительно убрал пистолет от лица Карнаухова. – Я тебя, Афган, знаю – у тебя палец на курке дрожит, хлебом не корми, пошмалять дай.

– Ну так замесить его надо, шакала, – недовольно сказал Афган, пряча пистолет. – Месить, как на зоне, до тех пор, пока не расколется.

– Да куда его месить? – с пренебрежением сказал Ларик, оттолкнув от себя Карнаухова, который шлепнулся на диван словно кукла.

– Он же дохлый. Ему один раз ввалишь – копыта откинет. И что нам потом, в лохматке пальцем ковыряться?

– Точно, он, может, зарыл эти бабки где-нибудь возле фазенды. А как нам потом их искать под снегом?..

Ларик вскинул руку.

– Ша, пацаны! Месить мы его не будем. Как говорил один старый волчара, применим к нему первую степень устрашения. Афган, сгоняй к джипу, там, под задним сиденьем, мешок валяется. Я его выкинуть забыл, а он вот и пригодился.

Афган, громыхая ботинками, побежал на улицу. Остальные бандиты, словно забыв о Карнаухове, отошли в сторону и дружно задымили. Вся их взаимная неприязнь, еще минуту назад выглядевшая такой очевидной, будто бы таяла вместе с синеватым сигаретным дымом.

– Слышь, Кудрявый, – говорил Ларик. – А этот мудила, который вместе с нами в кабаке был, ну тот, что из Запрудного, он не скурвится?

– Кто? Самсон, что ли?.. А чего ему курвиться? Он – пацан нормальный. А если непонятки пойдут, косяки пороть начнет – так мы ему быстро по мудям навешаем.

– Долго ты вместе с ним чалился?

– Да я не помню... Год...

– Он там рогом не упирался, в красноповязочники не записывался или там... в эстэпэшники?

– Не, – уверенно сказал Кудрявый. – Он при блатных был.

– Да? – с недоверием хмыкнул Ларик. – А я его за голошмыгу принял. Он же на полном подсосе сидит.

– Ну... У каждого голяк бывает. Жисть – она же, падла, такая...

– Не знаю, Кудрявый... Если этот твой Самсон скурвится и настучит на нас, ты ж первый под перо пойдешь.

– Да че ты, Ларик, в натуре? Скурвится, скурвится... Мы же с тобой кенты по жизни. Ты за мной подлянки ловил? Не ловил. А Самсона я во где держу! – Он показал сжатый кулак.

Наконец в дом вернулся Афган. Он нес в руке обыкновенный холщовый мешок, затянутый сверху шнурком.

– Давай сюда.

Ларик, затушив носком ботинка окурок, забрал мешок у Афгана и уселся на диван рядом с Карнауховым. Его жирная ряха расплылась в самодовольной улыбке.

– Ну что, терпило, оттянемся по-маленькому? Не врубается... Зеканите, пацаны, он ни хрена не врубается. Я, знаешь, чего тебе сказал, гондон штопаный? Когда в штаны сцать начнешь, тогда и поймешь...

Ларик медленно развязал мешок и высыпал его содержимое на колени пленника.

Карнаухов в ужасе задергал ногами, рванулся в сторону, сбрасывая с себя предметы, использованные бандитами в качестве меры устрашения первой степени.

Это были человеческое ухо сине-багрового цвета, уже подсохшее и свернувшееся; покрытая зелеными пятнами кисть руки с почерневшими ногтями и еще какой-то сморщившийся кусок человеческой плоти, который трудно было распознать с первого взгляда.

Карнаухов задергался, закричал, из глаз его непроизвольно брызнули слезы.

– Нравится? – загоготали бандиты. – Нам тоже.

– Хочешь, мы и тебе такую подлянку сделаем?

– Больше никогда ксивы подписывать не будешь.

Карнаухов не мог ответить ничего членораздельного. Снедаемый ужасом, он только тряс головой и хлопал глазами.

– Слышь, Афган?.. – сказал Ларик. – У него тут рыгаловка есть?

– Есть.

– Зекани-ка там топорик кухонный. Знаешь, бывают такие – с одной стороны колотушка?.. Щчас мы этому свеженькому клиенту отпечатки пальцев снимать будем.

– А!.. – изо всех сил заверещал Карнаухов, словно пытаясь этим криком заглушить собственный страх. – Не надо! Не трогайте меня!.. Деньги внизу, в подвале. Бочка с водой...

– Какая бочка? – встрепенулся Ларик. – Что ты гонишь?

– Бочка! Бочка! Там двойное дно – снизу вынимается...

Двое бандитов без дополнительной команды бросились за дверь, а Ларик подскочил к Карнаухову и стал хлестать его по щекам. Несколько чувствительных пощечин привели пленника в чувство, он затих и перестал дергаться. О том, что ему приходится испытывать, говорили его вытаращенные глаза и ежесекундно передергивающееся от нервного тика лицо.

– Сиди тихо, – сквозь зубы процедил Ларик, – а то я тебе сейчас эту отрубленную клешню в рот запихну...

Он взял мешок, собрал в него попадавшие на пол предметы, попутно успев понюхать каждый из них.

– Эх, клешня протухла!.. – с сожалением сказал он, разглядывая позеленевшую кисть. – А то бы еще пригодилась...

– Да выкинь ты ее на хрен, – посоветовал ему один из подельников. – Надо будет – еще найдем, свеженькие.

Ларик еще не успел решить, что ему сделать с мешком, когда в комнату вошли двое перепачканных в пыли и какой-то саже бандитов. Один из них торжественно нес в руке кожаный атташе-кейс.

Ларик мгновенно забыл о своем холщовом мешке, бросив его на диван рядом с Карнауховым. Тот,