Мэллори взглянул на стеллажи красного дерева, на подшивки журналов, на переплетённые в кожу тома и огромные атласы. В воздухе библиотеки висел едкий запашок недоверия, подозрительности. Вчера, после уличной стычки, Дворец казался ему спасительным убежищем, теперь же здесь стало тесно и душно, как в крысиной норе.

– Здесь не место её рассказывать, – пробормотал Мэллори.

– Да, сэр, – согласился Фрейзер. – Но вы занимайтесь своими делами как обычно. Ведите себя уверенно, словно ничего не случилось, и тогда ваши враги могут решить, что их манёвр не удался.

Совет казался вполне разумным. По крайней мере это было какое-то реальное действие. Мэллори встал.

– Заниматься повседневными делами? Да, пожалуй что и так.

Фрейзер тоже поднялся.

– С вашего разрешения, я буду сопровождать вас, сэр. Думаю, мы решительно покончим с вашими неприятностями.

– Знай вы всю эту проклятую историю, вы бы так не говорили, – проворчал Мэллори.

– Мистер Олифант полностью меня проинформировал.

– Сомневаюсь, – фыркнул Мэллори. – Он предпочёл закрыть глаза на худшую её часть.

– Я не лезу во всю эту чёртову политику, – всё так же мягко заметил Фрейзер. – Идёмте, сэр?

Лондон накрыло пологом жёлтой мглы.

Он висел над городом в мрачном величии, подобный студенистому, с грозовой плотью военному кораблю. Его щупальца – грязь, поднимающаяся из дымовых труб, – скручивались и извивались в полном безветрии, чтобы расплескаться о мерцающую облачную крышу. Невидимое солнце лило тусклый, жидкий свет.

Мэллори изучал улицу; было что-то зловещее в этом лондонском летнем утре – должно быть, из-за жутковатого янтарного света.

– Мистер Фрейзер, насколько я понимаю, вы родились и выросли в Лондоне?

– Да, сэр.

– Вам когда-нибудь случалось видеть такое? Фрейзер взглянул на небо.

– Разве что в детстве, сэр, в те времена угольные туманы были просто страшные. Но радикалы построили высокие дымовые трубы, теперь всю эту гадость уносит в провинцию. Обычно уносит.

Необычайное зрелище захватывало. Мэллори впервые в жизни пожалел, что лишь поверхностно знаком с положениями пневмодинамики. В этом неподвижном, как крышка кастрюли, облаке было что-то нездоровое, ему недоставало естественной турбулентности. Словно кто-то взял и начисто отключил динамику атмосферы.

Зловонная подземка, обмелевшая, насыщенная сточными водами Темза, а теперь ещё и это.

– Сегодня вроде бы не так жарко, как вчера. – В голосе Мэллори не было особой уверенности.

– Вчера было солнце, сэр.

На улицах царила сутолока, какая бывает лишь в Лондоне. Все кабриолеты были разобраны, паробусы забиты, улицы запружены телегами и какими-то невообразимыми колымагами, ноздри задыхающихся лошадей почернели, в неподвижном воздухе висела густая, как смрад выгребной ямы, брань кучеров. Чуть не каждый паровой экипаж волочил за собой прицепную тележку на широких, с резиновыми шинами колёсах, доверху нагруженную припасами, – летний исход аристократии из Лондона превращался в паническое бегство. Тоже ведь не дураки, усмехнулся про себя Мэллори.

Дизраэли жил на Флит-стрит; перспектива тащиться через весь город пешком ужасала. Немного посовещавшись, Мэллори с Фрейзером решили плюнуть на неизбежную вонь и попытать счастья в подземке.

Однако тут же выяснилось, что Британское братство сапёров и шахтёров бастует. У входа на станцию Глостер-роуд обвисли в полном безветрии знамёна и транспаранты, пикетчики возводили из мешков с песком заграждения, всё это несколько напоминало действия оккупационной армии. Откровенная наглость забастовщиков не вызывала у собравшейся толпы ни малейшего негодования, люди смотрели на происходящее с любопытством и некоторой робостью. Возможно, они искренне радовались, что эту вонючую дыру заткнули, но скорее – попросту боялись «кротов». Одетые в каски стачечники выплеснулись из лондонских подземелий, как воинственная орда мускулистых чумазых кобольдов.

– Не нравится мне это, мистер Фрейзер.

– Мне тоже, сэр.

– Давайте поговорим с этими ребятами.

Мэллори пересёк улицу и подошёл к кряжистому багроволицему кроту, который что-то орал и настырно совал людям листовки.

– В чём тут дело, брат сапёр?

Крот оглядел Мэллори с головы до ног и усмехнулся, не выпуская изо рта слоновой кости зубочистку; в его правом ухе висела большая позолоченная серьга. Или даже золотая – Шахтёрское братство, владевшее множеством ценных патентов, было очень и очень богатеньким профсоюзом.

– Вот вы, мистер, вы спросили меня вежливо, как человека, и я вам тоже скажу всё, как есть, как человеку. Это всё эти долбаные пневматические поезда, это ж надо было какому-то мудаку их придумать. Мы сразу так и говорили, петицию лорду Бэббиджу послали, что не будут эти трижды долбаные туннели проветриваться, с какого бы им хрена? А к нам тогда пришёл какой-то козёл и начал вешать нам лапшу, что всё, значит, будет как в аптеке, уж я-то знаю, я, говорит, учёный – он, значит, учёный, а мы, получается, говно. А теперь под землёй – вонь, как у того козла в жопе, и вся его хрень учёная плитой накрылась, широкой и мохнатой.

– Это – серьёзное дело, сэр.

– А то не серьёзное.

– А вы знаете, как звали консультировавшего вас учёного?

Крот поговорил с парой своих собратьев.

– Лорд по фамилии Джефферис.

– Я же знаю Джеффериса! – удивлённо воскликнул Мэллори. – Он заявлял, что птеродактиль Радвика не мог летать. Он якобы доказал, что это была «малоподвижная планирующая рептилия», не способная махать крыльями! Да этот ублюдок вообще ничего не понимает! Его следует под суд отдать за мошенничество!

– А вы что, мистер, вы тоже учёный?

– Только не такой, как этот ваш Джефферис, – отрезал Мэллори.

– А хрен ли с вами таскается этот приятель, лягаш долбаный? – Крот возбуждённо дёрнул себя за серьгу. – Вы с ним что, так вот всё и запишете в свои блокнотики?

– Ни в коем случае, – с достоинством отозвался Мэллори. – Просто мы хотели знать всю правду о происходящем.

– Если вы, ваше учёное превосходительство, хотите узнать всю эту в рот конём долбаную правду, сбегайте вниз и наскребите себе с потолка ведёрко тамошнего протухшего говна. Золотарей с двадцатилетним стажем, даже их наизнанку выворачивает, такая там вонища!

Крот шагнул в сторону и загородил дорогу юной особе в кринолине с ленточками.

– Вниз нельзя, милочка, сегодня поезда не ходят… Мэллори двинулся дальше.

– Ну, это ему так с рук не сойдёт! – зловеще пробормотал он. – Когда учёный берётся за промышленную консультацию, он должен быть твёрдо уверен в своих выкладках!

– Всё дело в погоде, – примирительно сказал Фрейзер.

– Вовсе нет! Всё дело в этике учёного! Я сам получил подобное предложение – один йоркширский малый задумал построить оранжерею, наподобие грудной клетки бронтозавруса. Каркас, говорю я ему, получится отличный, никаких проблем, только вот швы между стёклами обязательно потекут. Он подумал, подумал, да и бросил свою затею. Я сам, собственными руками отрезал себе возможность получить гонорар за консультации – зато сохранил честное имя учёного. – Мэллори откашлялся и сплюнул в канаву. – Джефферис, конечно же, олух, но всё равно не верится, чтобы он мог дать Бэббиджу такой идиотский совет.

– Никогда не видел, чтобы учёный так откровенно говорил с кротом…