не надо удивляться, потому что не все гости приезжают к ним с добрыми намерениями. Да и время сейчас тревожное — неизвестно, что ждет нас впереди.

Ночью чехи идут в гости к командирам. Тем временем Москва проверяет идентичность Ярды Достала, Мани Барешовой, Геды Сынковой, Лади Зрзы и других, кто известен проживающим там чехословацким товарищам. Выдержавшим проверку предоставляется право поручиться за остальных членов группы.

Местом проживания для эмигрантов из Катовице и Кракова выбирают Ровно на Волыни.

— Лучше жить среди своих, — говорит военный комендант Здолбунова, небольшого городка, расположенного неподалеку от Ровно, когда эмигранты разъезжаются группами по двадцать — тридцать человек в Гулчу Чешску, Улбаров и другие волынские деревни. — Уверен, вы быстро поладите. Соотечественники вас приютят, а вы за это поможете им в уборке урожая и на стройках. Самое главное для нас сейчас — убрать сахарную свеклу без потерь. Стране нужен сахар. А тем временем решится вопрос о вашем постоянном месте жительства. Советская власть о вас позаботится. Счастливого пути, товарищи!

Лишившись руководства, польская оборона разваливается прямо на глазах. Некоторым легионерам все же удается принять участие в действиях противовоздушной обороны. Они даже сбивают два немецких самолета. Их потери составляют двое убитых и несколько раненых. Это первые чехословацкие воины, павшие на фронтах второй мировой войны.

Небольшая группа легионеров, задержавшаяся в Броновице для ликвидации лагеря, отступает своим ходом в направлении Румынии, границы которой она пересекает через два дня после того, как окончательно развалилась польская оборона. Основная же часть легиона, покинув Лешно, следует по железной дороге через Пинск, Сарны, Ровно. В это время стремительно продвигающиеся части вермахта форсируют Буг и плохо вооруженному легиону, направляющемуся к румынской границе, грозит серьезная опасность быть разгромленным в неравном бою.

Добравшись до Тернополя, легионеры все еще надеются, что через Румынию попадут наконец во Францию. Но поезд, который доставил их сюда, вскоре по неизвестным причинам дает задний ход и возвращается в местечко Глубочек Бельки. Здесь они наблюдают трагикомическую сцену отступления остатков разгромленной польской армии в лице вконец перепуганного майора, на котором от офицерской формы осталась только фуражка. Спешно погрузив свой домашний скарб и семью на телегу, запряженную загнанной до полусмерти лошадью, он щелкает кнутом и исчезает.

В Глубочеке легионеры простояли три дня, став свидетелями семидесятидвухчасовой агонии полуфеодальной Польши. Тем временем генерал Прхала и господа из так называемого «варшавского клуба» (Юрай Славик, Каганец и другие), сориентировавшись, успевают покинуть потерпевшую поражение страну. Распространяется слух, что Советская Армия перешла границу и перекрыла дороги в Румынию.

На второй день после ухода из Глубочека становится известно, что подполковник Свобода выехал навстречу Советской Армии для переговоров. Все надежды теперь на командира легиона. Добьется ли он разрешения уйти с легионом в Румынию? Поговаривают — и это кажется более вероятным, — что он собирается договориться об условиях передислокации легиона в СССР.

После поражения Польши проходит несколько дней. Только окруженная Варшава еще сражается. Легион медленно продвигается на восток. Ирка Вишек, командир отделения пулеметчиков, идет в составе роты. На повозке у него польский пулемет, один из немногих, которые им удалось получить в Ленто. Неожиданно где-то впереди начинается пальба. Над головами легионеров свистят пули. Раздается команда: «Ложись!» Однако легионеры оказываются в дорожной пыли и в канавах гораздо раньше, чем она прозвучала.

— Братья, не стреляйте! Не стреляйте! — кричит штабс-капитан Фанта и стремительно мчится навстречу стреляющим, энергично размахивая белой простыней.

Советские солдаты сразу перестают стрелять.

Как выяснилось впоследствии, перестрелка началась по вине легионеров. Им предстояло пройти километров пять и выйти как раз в то место, где их должен был ждать подполковник Свобода с инструкциями советского командования. Однако они решили сократить путь и свернули на другую дорогу, в результате чего вышли в расположение советской части, в которой о чехах ничего не знали. Советские солдаты, обнаружив неизвестную группу военных, поступили так, как в подобной ситуации поступили бы солдаты любой другой армии — открыли по ней огонь.

Три дня легионеры идут строем в качестве военнопленных в сопровождении старшего лейтенанта и старшины. Навстречу им сплошным потоком движутся к демаркационной линии части Советской Армии. Легионеров препровождают в артиллерийские казармы Каменец-Подольского. Местные власти заботятся о том, чтобы у каждого чеха была нормальная постель и предметы первой необходимости. Легионеры с любопытством знакомятся с новым для них миром.

Ирка Вишек покупает значок — красную звездочку и прикрепляет ее к лацкану пиджака.

— Что это у тебя? — спрашивает один из важничающих поручиков.

— Значок. Красивый, правда?

— И не стыдно? — набрасывается на него поручик.

— С чего это мне должно быть стыдно? А пошел-ка ты!..

После обеда собирают всех, кто купил советские значки. Надпоручик, до недавнего времени учитель, мечтавший о гражданской карьере, обращается к ним напыщенным тоном:

— Зачем вы это носите, солдаты? Неужели вам нравятся эти звезды? Разве вы не понимаете, что тем самым наносите урон национальной гордости чехов? Носить на груди чужой государственный знак — это низкопоклонство, не достойное чешского воина!

После столь «патриотического» выступления надпоручика солдатам запрещают носить красные звездочки.

— В конце концов, в его словах есть доля истины, — замечает четарж-сверхсрочник Стеглик. — Мы должны были бы носить изображение львенка. А вообще-то какая разница, если скоро все мы отправимся во Францию.

«Действительно, подполковник, который поздравлял нас позавчера с прибытием в Советский Союз, говорил, что с нами поступят так, как того потребуют чехословацкие деятели в Париже», — размышляет Ирка Вишек, а вслух говорит:

— Это точно. Только поскорей бы… И все-таки запрещать носить звездочки, по-моему, глупо, хотя приказ есть приказ…

Пока утрясаются организационные вопросы, часть легионеров переправляют на Волынь, в деревни, где проживают чехи. Там и встречаются чешские легионеры с чешскими политэмигрантами.

Ситуация на Волыни к моменту появления там чешских легионеров и политэмигрантов сложилась непростая. Здесь, на территории между Ровно, Луцком и Дубно, в деревнях только с чешским, а также с чешско-украинским населением проживало примерно 40–45 тысяч чехов. Приехали они на волынскую землю во второй половине XIX века по предложению царского правительства, которое надеялось, что чешские колонисты своим трудом будут способствовать развитию одной из самых отсталых губерний тогдашней России. И оно не ошиблось. Благодаря мастерству и трудолюбию, упорству и предприимчивости чехов на Волыни в скором времени было создано множество средних и зажиточных хозяйств. Стремясь вдали от родины сохранить свою национальную самобытность, колонисты строили в чешском стиле не только жилые дома, но и школы и здания для массовой физкультурной организации «Сокол».

Чешские поселенцы приветствовали образование Чехословацкой республики в 1918 году. По отношению к польским властям, когда в 1921 году территория, на которой проживали чехи, по Рижскому мирному договору отошла к Польше, они проявляли сдержанность. На молодое же пролетарское государство, образовавшееся на востоке, посматривали с крайним недоверием. Немаловажную роль в этом играли религиозные предрассудки, которые ввиду оторванности поселенцев от своего народа, от родины