дымящаяся энергия, всегда переполнявшая ее, – теперь она вся перелилась в этот наполненный бесконечной заботой взгляд Мадонны.
Она даже лепетала что-то своему малышу, агукала, как настоящая мама, гулила, практически не используя согласные. Потом она подняла дитя в болтающихся детских одежонках из кроватки и вручила Алексу.
Маленькая безволосая головенка малыша была упакована в крохотную серую шапочку; все вместе напоминало большой фаршированный тушеный гриб. Алекс не был особенным знатоком детей, но даже он понимал, что его маленький племянник – Майкл Грегори Малкэхи – не был привлекательным ребенком. Было сложно сказать о сплющенном, хрящеватом личике младенца что-либо определенное, но, по-видимому, он унаследовал худшие черты обоих родителей: квадратную челюсть Хуаниты и чрезмерно выпуклый, бычий лоб Малкэхи.
– Боже, да он настоящий красавчик! – сказал Алекс.
Ребенок отреагировал на новое знакомство испуганным взглядом и отчаянным брыканием. С ногами у малыша было все в порядке: он лягался как кентавр.
– Невозможно поверить, правда? – расплываясь в улыбке, сказала Джейн.
– Да, действительно невозможно… Я хотел сказать – до того, как я его увидел.
– Я тоже не могла поверить. Вспоминаю, сколько раз я чуть было не принимала эти абортивные препараты… Однажды дошло до того, что я уже положила таблетку в рот, представляешь? Я могла проглотить ее, и мои месячные снова бы вернулись, и мы с Джерри продолжали бы жить точно так же, как жили до этого, и все у нас было бы совсем как в жизни… Или я могла не глотать таблетку, и тогда последствия были бы непредсказуемыми и чрезвычайно серьезными. И ты знаешь, Алекс, я выбрала последствия, я сделала это совершенно преднамеренно – как будто я знала, что делаю! И вот в моей жизни появился этот маленький незнакомец… Только он совсем никакой не незнакомец! Он мой малыш!
– Понимаю.
– Я люблю своего ребенка, Алекс. Я не то чтобы просто так, вроде бы люблю его – я на самом деле очень люблю своего ребенка, отчаянно люблю! Мы оба гак его любим! Мы души в нем не чаем. Мне хотелось бы иметь еще одного.
– Вот как?
– Роды – это не так уж страшно, это даже интересно. Мне, пожалуй, даже вроде как понравилось рожать. Я чувствовала, что происходит нечто действительно серьезное и значительное.
– Да, наверное, так и должно быть, – сказал Алекс. – Мне бы хотелось, чтобы Сильвия тоже посмотрела на моего племянника.
Вслед за братом Джейн вернулась в гостиную. Алекс нес ребенка так, словно Майкл Грегори был мокрым мешком, полным живых лягушек. Странная гостья отлепила свой немигающий змеиный взгляд от телевизора; ее глаза заметались от ребенка к Алексу, потом к Джейн, снова к ребенку и еще раз к Джейн… В глазах читались такие темные, неприкрытые зависть и ненависть, что Джейн была ошеломлена.
– Он очень красивый, – произнесла Сильвия.
– Спасибо.
– И шапочка у него красивая.
– Спасибо, Сильвия.
– Не за что.
Она снова вперила взгляд в телевизор.
Джейн отнесла сына обратно в детскую и положила в кроватку. Она недавно кормила его. Малыш любил, когда с ним возились; самые энергичные свои вопли он предпочитал оставлять до трех часов ночи.
– Я понимаю, ее реакция могла показаться странной, – сказал Алекс. – Понимаешь, для женщин с генетическими расстройствами дети – довольно щекотливая тема.
– Вот как?
– На самом деле ей очень хотелось посмотреть на малыша. Она сама мне сказала.
– Ничего. Сильвия милая.
– Ты сканировала ребенка на генетические отклонения?
– Понимаешь, Алекс… – она поколебалась. – Это, в общем-то, довольно дорого стоит.
– Не для меня. У меня есть свои ходы, контакты… Нет, серьезно, для меня это не проблема, просто переправь мне как-нибудь маленький образец – ну, знаешь, замороженный соскоб со внутренней поверхности щеки. Мы бы могли начать исследование генома прямо сейчас, хотя бы в общих чертах – проследить основные моменты, главные центры дефектов… Сделать общие выводы. Его совершенно необходимо просканировать, Джейн, – не забудь, у его дяди было генетическое расстройство!
– Мы ведь не очень счастливые люди, правда, Алекс?
– Мы живы. Это уже счастье.
– Мы не счастливы, Алекс. Мы живем в несчастливое время. Мы живы, и я рада, что мы живы, но мы – люди катастрофы. Мы никогда не сможем по-настоящему радоваться жизни или чувствовать себя в безопасности, никогда! До конца нашей жизни.
– Это верно, – проговорил он.
Он сделал вдох: хороший, глубокий вдох.
– Джейн… Я приехал сюда в Остин, потому что мне нужно кое-что сказать тебе. Я хотел поблагодарить тебя, Джейн. Поблагодарить тебя за то, что ты спасла мне жизнь.
