сидевших в углу пленников. Русские специалисты были связаны по рукам и ногам.

– Вот и все, ребята, – произнес Батяня, – мучения ваши окончились.

В мгновения ока веревки были перерезаны и бывшие пленники бросились обнимать своих спасителей.

– Мы думали, что все: каюк нам, – возбужденно говорил назвавшийся Петром заросший рыжей щетиной мужик, – это ж просто какие-то отморозки! Им же голову живому человеку отрезать – что глазом моргнуть.

Он кивнул на лежавшее неподалеку тело мародера.

– Я немного по-бенгальски понимаю, – вступил в разговор худой длинный парень с перевязанной рукой, – так из их разговоров было понятно, что на совести... этих – десятки трупов.

– Все нормально! – похлопал его по плечу Саныч. – Теперь их земные проблемы закончились.

Освобожденные специалисты словно еще не верили своему счастью. По их внешнему виду было понятно, что обращение с ними было далеким от «вежливости». Всех украшали синяки и кровоподтеки, а с троих мародеры даже сняли обувь.

Выйдя к противоположному берегу, десантники увидели показавшийся впереди катер.

– «Выплывают расписные Стеньки Разина челны», – прокомментировал Саныч появление группы Чижова.

– Убью! – пробормотал Батяня, думая о другом.

– Ты о Беляеве?

– О нем, родимом...

Баржа Чжанга с самого начала никак не была предназначена для увеселительных прогулок по речной глади, поэтому внешний вид ее роскошью не отличался. Снаружи это была обычная посудина такого плана – грязная и ободранная. В трюме, куда «разместили» русских пленников, атмосфера была мрачной. Этому способствовало и нахождение здесь в данный момент самого хозяина.

Построенные у стены пленники наблюдали, как перед ними прохаживается ворвавшийся сюда несколько минут назад Чжанг. Мафиози был вне себя от ярости.

– Я клянусь, что прикончу эту стерву! Куда бы она ни скрылась, хоть на дно морское – это ей не поможет! – брызгая слюной, заявлял он.

В голове у Чжанга все смешалось. Ведь все, ради чего он жил – его сын, Чжао, лежал теперь мертвым. И хуже всего то, что погиб он от руки какой-то презренной шлюхи, недостойной даже смотреть ему в глаза. Разум Чжанга мутился от осознания непоправимости произошедшего.

– Я перегрызу ей горло, я вырежу ей сердце! – Проклятия и угрозы гулко наполняли душное помещение трюма.

– Смотрю я на него – ведь и правда перегрызет горло-то, не побрезгует, – вполголоса сказал Сигачев стоявшему рядом Василию.

– Так ведь сын, не пустое место, – еле слышно ответил тот, – и у злодеев чувства имеются.

– Молчать! – приблизилась к ним багровая физиономия Чжанга. – Вам кто вякать позволил?

Охранники, словно по команде, дружно передернули затворы автоматов.

«А ведь пристрелят, и глазом не моргнут, – пронеслось в голове у Левченко, – для них жизнь человеческая бесценна. В том смысле, что никакой ценности не имеет».

В другое время он посмеялся бы над этой невольно сложившейся «философской» мыслью, но сейчас было не до того. Уж слишком грозно выглядела вся эта компания, стоявшая напротив. В глазах охранников не было видно ничего человеческого – роботы, которые выполнят любой приказ. Если будет надо хозяину – зарежут, расстреляют, утопят...

– Вам тоже не поздоровится! – продолжал Чжанг, обращаясь к русским пленникам. – Плевать мне на выкуп. Я знаю, это кто-то из вас подучил эту суку убить моего сына!

«Вот те на, – хмыкнул Разгуляев, – уж в чем, а в этом деле мы никаким боком не замешаны. Хотя, конечно, такого отморозка, как твой сынок, давно пора было отправить на тот свет».

– Каждого второго прикончу! – неистовствовал мафиози.

Все это напоминало какую-то плохую комедию, если бы не было правдой.

В этот момент в нагрудном кармане Чжанга выдал мелодию мобильник. Вынужденный прекратить свои словоизлияния, китаец извлек телефон.

– Слушаю. Да, конечно, – дальнейший тон Воу демонстрировал, что ему удалось взять себя в руки.

– Как он себя обуздал-то, – ухмыльнулся Сигачев, – чудо-человек, да и только. Никаких эмоций по поводу гибели сына.

– Принцип простой: ничего личного. Только бизнес, – в тон ему негромко ответил Разгуляев.

В этом всем для россиян был один совсем небольшой плюс – накал в настроении китайца, уже доходивший до опасных градусов, вынужденно снизился.

Разговор Чжанга продолжался и, похоже, касался каких-то денежных вопросов.

– Да, задаток только наличкой, и только из ваших рук... – говорил он. – Я просто хочу подстраховаться. Значит, так и решим.

Договорившись о встрече, Чжанг задумчиво повертел телефон в руках, затем окинул взглядом пленников. Те уж было приготовились получить новую порцию проклятий и угроз. Но неожиданно оказалось, что после разговора грозный Воу поостыл.

– Ладно, с вами мы еще позже поговорим, – низким голосом произнес китаец, – но смотрите мне, чтобы без всяких сюрпризов. А то ведь рыбы в реке много, причем голодной...

Круто развернувшись, он потопал к выходу. За ним потянулись и охранники. Когда дверь, отделявшая пленников от внешнего мира, с лязгом захлопнулась, они вздохнули с облегчением.

– Вот ведь странно, – произнес, ни к кому конкретно не обращаясь, Левченко, – обычно на душе легче становится, когда на свободе оказываешься. А тут – наоборот. Уж лучше остаться в трюме, но без этого отморозка.

– Ну-ну... – задумчиво покачал головой Разгуляев.

Сюда, в трюм, не долетало почти никаких посторонних звуков. Разве что иногда наверху слышались шаги охранника. Время тянулось медленно.

– Послушай, Виктор, а что эта «Триада» вообще представляет? – поинтересовался Разгуляев. – А то ведь, оказавшись «в поле зрения» этой конторы, я понял, что ничего о ней не знаю.

– Так ведь это нормально, – хмыкнул инженер, – такие организации действуют как раз подобным образом. Они о тебе знают все, а ты о них – ничего.

– Ну, а все же? – не сдавался Василий. – Насколько я понимаю, «Триада» организация серьезная.

– Правильно понимаешь. В том виде, в котором «Триада» существует сейчас, мафиозное сообщество возникло еще в семнадцатом веке. Тогда кочевники маньчжурской династии Цин захватили Китай и разрушили знаменитый своими боевыми искусствами монастырь Шаолинь. В живых остались лишь трое монахов, ушедших за провизией. Вернувшись, троица увидела только пылающие руины и истыканные стрелами тела товарищей.

– Просто боевик какой-то!

– Ну да. Только из реальной жизни. Эти-то три монаха и основали первую «триаду» – «Союз Земли, Человека и Hеба во имя справедливости». Боевые ячейки нового тайного общества охватили страну. Все лавочники отчисляли ему налог, на который покупалось оружие для отрядов партизан «триады», сражавшихся с маньчжурами-захватчиками. После того как монахи умерли, их последователи получили власть над организацией, скрепленной железной дисциплиной, беспрекословным повиновением и сторонниками, готовыми выполнить любой приказ. Однако тут уж начался уклон не в ту сторону, – усмехнулся инженер, – новые лидеры «Триады» вместо партизанской войны стали уклоняться в работорговлю, пиратство, нелегальную добычу золота и рэкет. Они это мотивировали тем, что финансовых средств, добываемых обществом, недостаточно для борьбы с маньчжурами. Вот именно тогда «Триада» и стала мафией.

– Ясно...

– Ты видел у некоторых здешних охранников цветные татуировками на руках – череп, дракон и кобра? Как правило, это и есть боевики «Триады».