– Вот данные судмедэкспертизы, Илья Ильич просил. Срочно по факсу из экспертного окружного бюро прислали.

Наконец двери прокурорского кабинета открылись, и оттуда вышли мэр Шубин и Иван Самолетов. Увидев в приемной Мещерского, они оба на секунду застыли в замешательстве.

Мещерский встал, вежливо поздоровался. Глянул на мэра Шубина с любопытством. Покойная продавщица Куприянова была когда-то его любовницей. Про это и Фома говорил, помнится. Ну и как он – сильно переживает теперь по поводу ее смерти?

Мещерский вынужден был отметить, что Всеволод Шубин переживал – и это было очень даже заметно со стороны. Мещерский вспомнил их первую встречу там, на площади, когда он с пеной у рта распекал кого-то из своих подчиненных, поминая палку для битья. Потом появилась Куприянова, и было так странно видеть со стороны, что она – простая торгашка и так фамильярничает с отцом города. Ну, теперь-то ясно. Что не позволено обычным продавщицам, то разрешено бывшей сердечной зазнобе…

Но ведь Шубину нравилась и Ирма Черкасс. Она им всем нравилась – Фома это говорил. Мещерский глянул на Самолетова. Сколько же времени прошло. Эти крепкие состоявшиеся мужики, эти хозяева города, нынешняя местная элита – какими же вы были, когда была жива Ирма Черкасс?

– Вас вызвали? А, ну да, конечно… Вы же один из свидетелей происшедшего. Какая неприятная история, мне так жаль, что вы – гость города и наш будущий инвестор в области туризма – и оказались там… оказались вовлеченным, – Шубин говорил сбивчиво, нервно.

Тут у него зазвонил мобильный. Он глянул на дисплей. Ответил:

– Да, я все еще в прокуратуре. Юля, ты, ради бога, не волнуйся.

Закончив разговор, пояснил:

– Жене нездоровится, захворала что-то моя половина. А тут еще среди ночи позвонили – убийство. У нас в городе это из ряда вон выходящий случай. Ну и нервы, конечно, разыгрались… Женщина – слабое создание… Вот хотел было записать ее к частному врачу, да секретарша моя Вера Захаровна что-то опаздывает, а я без нее телефон врача не вспомню, не найду. Никогда не опаздывала на работу, а тут вдруг… Как назло, все одно к одному, одно к одному…

– Сергей Юрьевич, заходите, – прокурор Костоглазов появился на пороге кабинета. – А вы, может быть, тоже ненадолго задержитесь? – обратился он к Шубину и Самолетову.

Они вернулись в кабинет. Мещерский был удивлен: что же это, прокурор будет допрашивать его о событиях ночи в присутствии этих двоих? Или они все трое будут задавать ему вопросы? Вообще-то это против всяких там процессуальных правил. Но, видно, здесь в городке свои собственные правила. Только кем вот они установлены? Прокурором? А интересно, если его и правда перевели из столицы на периферию – в родной для него Тихий Городок, с какой такой причиной это было связано? Знает ли Фома что-то об этом переводе?

– Вчера во время осмотра нам не удалось закончить наш с вами разговор, Сергей Юрьевич, – прокурор Костоглазов сверился с какой-то бумагой на столе (видимо, чтобы не перепутать имя-отчество).

– Пожалуйста, я готов помочь, чем могу, – Мещерский оглянулся на Шубина и Самолетова.

Они сидели за длинным «совещательным» столом. Напротив друг друга. Шубин полез в карман пиджака и достал пузырек с таблетками. Самолетов вышел в приемную, что-то коротко сказал и сразу же вернулся. Появился референт с чайным прибором – чайник и фарфоровая белая чашка на блюдце. Шубин, поперхнувшись, запил свои таблетки свежезаваренным чаем.

– Вы вчера сравнили наш город с печально знаменитой Кондопогой, – тихо сказал прокурор Костоглазов.

– Я не сравнивал, я просто заметил… мне в глаза бросилось, что ваш ресторан «Чайка» очень похож на тот… ну, в котором… – Мещерский сразу запутался. Он был удивлен. Он ждал, что его начнут спрашивать о том, что он и патрульные увидели на площади.

– Меня поразило ваше сравнение. Это, знаете ли, точное сравнение, – Костоглазов словно и не слышал его. – Там все тоже копилось исподволь, начиналось с пустяков, с незначительных фактов, которым местная власть не придавала должного значения. Со вздорных слухов, которые не пресекались на корню. С настроения умов, так сказать, с общественного коллективного сознания горожан. Там все это зрело на национальной, этнической почве, у нас же… У нас этого нет, с этим у нас все, слава богу, нормально. Однако у нас в городе другие, не менее серьезные проблемы.

– Вы бизнес здесь собираетесь у нас налаживать, иностранцев привозить, так что полезно вникнуть вам будет, – вмешался Иван Самолетов. – Проблемы – это сильно, конечно, сказано, скорее это просто… ну, скажем, народная молва.

– Молва? – Мещерский удивлялся все больше.

– Молва, слухи, даже самые несуразные и фантастические, имеют под собой пусть искаженные, но все же факты, – веско изрек прокурор Костоглазов. – Я, когда начал здесь работать, просмотрел городскую статистику происшествий. Небольшой ведь совсем город. Что для таких городов характерно? Кражи, бытовые преступления на почве столь же бытового неумеренного пьянства. Корыстные преступления, пусть даже тяжкие, – грабежи, разбои. Все это повсеместно. Здесь же несколько иная картина, и это видно из данных статистики. Слишком много насильственных смертей.

Мэр Шубин закашлялся, чашка с чаем вырвалась у него из рук, звякнула о белое фарфоровое блюдце.

– Я имею в виду отнюдь не криминал, хотя после того, чему вы, Сергей Юрьевич, стали свидетелем сегодня ночью, вам, наверное, трудно в это поверить, – продолжал Костоглазов. – Нет, повторяю, отнюдь не криминал. А именно случаи насильственной гибели горожан в результате несчастных случаев, аварий и всего такого прочего. И каждый такой случай, каждый факт, вполне объяснимый с логической точки зрения, вопреки здравому смыслу интерпретируется горожанами в совершенно особом ключе. Он становится почвой для новой волны еще более фантастических слухов и домыслов, смешных и странных для людей современных и образованных, живущих в двадцать первом веке.

– Что-то, Илья, не шибко заметно, что кому-то смешно, – все так же негромко и как-то по-свойски (совсем не для официального прокурорского кабинета) возразил Иван Самолетов.

– А я что-то ничего не понимаю, – признался Мещерский. – Вы уж извините, но… Можно вопрос? Вы уже