меня. Ты ведь заставляешь человека покинуть страну, потому что он напал на меня.

Валентин приподнял бровь.

— Твоя вера в меня несколько тревожит. Мне придется сделать что-то бесчестное, чтобы убедить тебя в своем плохом характере.

Она рассмеялась; звук ее смеха стал ему с недавнего времени удивительно привычным, и нелепо приятным на слух.

— Только не сегодня ночью, будь так добр.

— Отлично. Тогда в другое время.

Элинор замолчала, и на некоторое время он оставил ее в покое. Заявление о том, что она желает пойти поплавать звучало достаточно невинно, но маркиз знал ее слишком хорошо, чтобы осознавать, что она невероятно нервничала по этому поводу. Леди могли купаться в Бате, но это считалось целебным средством. Берег в Брайтоне также привлекал сторонниц женского купания, но в добавление к их ужасным одеяниям, обстановка там не располагала к одиночеству и игнорированию приличий, которые интересовали Элинор Гриффин.

Что до себя, то Валентин мог только восхищаться небывалой сдержанностью, которую он демонстрировал в ее присутствии. Мысленно маркиз раздевал ее и занимался с ней любовью в течение нескольких дней, но это не в счет. Он был добропорядочным. «Хорошим», как она назвала его. Вероятно, это был самый странный ярлык, который к нему когда-либо приклеивали, но время от времени он почти наслаждался им.

Карета свернула на более ухабистый участок дороги, и маркиз наклонился, чтобы отвести в сторону занавеску на окне.

— Мы почти на месте, — заметил он, удивившись легкой дрожи возбуждения, которая пробежала по его телу. Во имя Люцифера, это же она собирается плавать, а он даже не собирается наблюдать за этим.

— Хорошо. Я попытаюсь не задерживаться надолго.

— Занимайся этим столько, сколько хочешь, Элинор. Это твой момент свободы.

Он услышал ее тихий вздох.

— Да, я ужасно смелая, не так ли?

Валентин сел прямо.

— Так и есть. Я начинаю понимать, что ты делаешь заявления не для всего мира, а для себя. — Он мысленно улыбнулся. — И, кроме того, если это не удовлетворит свои стремления, то я все еще смогу устроить для тебя поездку на воздушном шаре или путешествие в Конго.

Со смешком, Элинор выглянула с окошко со своей стороны.

— Я запомню это. — Затем ее губы превратились в прямую линию. — Снаружи так темно, не правда ли?

— Я установлю факел на краю водоема. И я буду поблизости, охраняя тебя. Но если ты не хочешь этого делать, я…

Карета с толчком остановилась, и она встала.

— Я хочу это сделать, — ответила девушка, поворачивая ручку и открывая дверцу.

Кучер спустил вниз ступеньки, и Элинор вышла из экипажа впереди Валентина. Он предпочел бы, чтобы они вышли в другом порядке, на тот случай, если кто-то слонялся поблизости, но он выбрал этот пруд вовсе не случайно. Водоем граничил со старой церковью и использовался для редких крещений по воскресеньям, а в остальные дни был заброшен.

— Сюда, — проговорил он, снимая один из фонарей с задка кареты и предлагая ей свободную руку. Элинор взяла его за предложенную руку, ее неприкрытые перчатками пальцы были теплыми и слегка дрожали.

Они прошли через узкий участок луга между прудом и дорогой, затем вошли в небольшую, темную дубовую рощицу, которая окружала водоем. Элинор остановилась у покатого берега пруда, чтобы вглядеться в освещенную фонарем темноту.

— Это именно то, что я себе представляла, — произнесла она тихим голосом.

Эти слова до нелепой степени порадовали его.

— Он используется для крещения, так что дно должно быть достаточно устойчивым. — Маркиз поставил фонарь на камень, затем снова выпрямился. — Я буду как раз за деревьями. Позови меня, когда будешь готова возвращаться.

— Спасибо тебе, Валентин.

Он пожал плечами, наблюдая, как она опустила на землю одеяло и начала вытаскивать шпильки из волос. Темные локоны каскадом упали на ее плечи, приласкав гладкие щеки и развеваясь на легком ветерке. Сглотнув, маркиз отвернулся.

— Получай удовольствие.

Иисусе. Он видел сотню женщин, распускающих волосы, и то, как невинно занималась своими волосами эта девушка, не должно было производить на него такого впечатления, от которого он стал твердым. А с учетом обязательств, как перед ней, так и перед ее братом, ему нужно немедленно увеличить расстояние между ними.

Зашагав прочь так быстро, что почти ударился головой о низко висящую ветку, Валентин остановился рядом с удобным пнем и уселся на него.

— Прекрати это, Деверилл, — пробормотал он себе под нос, потирая руками лицо. Итак, он пожелал ей получать удовольствие; это были не самые остроумные слова, которые маркиз когда-либо произносил, но по крайней мере, он смог уйти от нее до того, как она смогла бы заметить его натянувшиеся в паху брюки.

Позади себя Валентин мог различать тусклый, рассеянный свет фонаря, но отказывался более пристально вглядываться туда. Маркиз не был уверен, услышал ли он шуршание ее платья, когда оно тихо упало с ее плеч, или это просто был ветер, но Валентин определенно знал, что за звук он хотел услышать.

Он услышал плеск воды, когда она вошла в пруд. Решительно уставившись на молодую луну, Валентин отказывался представлять, как ее тонкая сорочка становится прозрачной и облегает нежные, влажные изгибы молодого тела. Все это было ради ее свободы, черт побери, а не ради того, какой привлекательной он ее находит. Он и так уже зашел слишком далеко, поцеловав ее, но он не сделает этой ошибки снова. Нет — даже если это убьет его.

Элинор задержала дыхание, когда холодная вода поднялась до ее бедер. Теплый полдень был бы более подходящим временем для такой экскурсии, но это вылилось бы в причину скандала, о которой Мельбурн упомянул в их соглашении. Она сделала еще один шаг вперед, слегка задохнувшись, когда вода поднялась еще выше. Ее сорочка цеплялась за ноги, заставляя девушку ощущать себя неуклюжей и тяжеловесной, а прикосновение холодной, влажной ткани к пока еще сухим частям тела снова заставило Элинор втянуть в себя воздух. Бросив взгляд через плечо в том направлении, где исчез Валентин, девушка сняла сорочку через голову и бросила ее на берег.

Затем девушка вздрогнула.

— Ох, прекрати это, — пробормотала она и осторожно опустилась на колени, позволив своей груди и шее погрузиться в воду.

Испытав потрясение от холода, она ненадолго застыла на месте. Когда ее тело немного привыкло к температуре воды, она признала, что все было не так плохо. Девушка вдохнула и полностью погрузилась в воду, поплыв к центру пруда. Ледяные жидкие пальцы приникли в густую гриву волос, покалывая и возбуждая кожу на ее голове.

Плыть сквозь темноту было сверхъестественным ощущением, так же, как и осознание того, что ее тело ощущалось совершенно по-иному, когда двигалось в воде, чем тогда, когда она была маленькой