стола стакан с водой.

Когда Сережа, немного поев, ушел, Иван недовольно буркнул:

— Шибко хлебосолен, как погляжу на тебя. Пусть пойдет да заработает.

— Ваня! Как у тебя язык поворачивается? Ты же знаешь, что парень бодает, подозревают язву. Кто же ему поможет, если не мы, комсомольцы. Как не поделиться с товарищем!

— Ну и делись.

— Рука дающего не оскудеет.

— Слишком старое вспомнил.

— Зато мудрое, — твердо сказал Миша. — Такое старое не мешает и нам перенять.

После первой удачи бывал Миша на станции еще не раз. Начальник товарного депо товарищ Назаров старался подыскивать работу полегче.

А с весны питание учащихся техникума улучшилось: прибавили хлеба, овощей.

В течение лета, когда почти все разъезжались по домам, Миша большую часть времени проводил на подсобном хозяйстве техникума. К осени он значительно окреп. На заработанные деньги купил в райцентре костюмчик, рубашку, туфли из свиной кожи и фуражку осоавиахимовца, цвета хаки. Обновки не надевал, берег до начала занятий.

Но поносить их долго не пришлось. В начале учебного года появился в техникуме армейский командир. И когда все парни от восемнадцати лет собрались в клубе, директор предоставил ему слово.

— Нашей армии, флоту и авиации, — начал командир, — требуются хорошо подготовленные кадры. Их можно успешнее всего подготовить из числа учащейся молодежи. Этим и вызвано появление призыва ЦК комсомола, с которым, надо полагать, все вы хорошо знакомы. Вижу, многие из вас — члены Осоавиахима и значкисты ГТО. Они, думаю, покажут пример.

Горновой подошел к столу первым и попросил, чтобы его направили в военно-морское училище.

Возвратившись в общежитие, Миша увидел на койке письмо от Сурмина. «У нас — происшествие, — сообщил Николай, — Две собаки, которые охраняли бригаду, весной отрыли из сырой земли… Земскова. Появились следователи, в короткий срок все вокруг было перепахано. На комбинезоне, упрятанном в скирде, обнаружили пятна крови той же группы, что и у Земскова. А хозяином комбинезона оказался Рябцов. Тут и пошло. Вслед за Рябцовым подцепили совхозного кадровика. На суде он был уже не Уховым, а беляком Жерновым. Земскова по заданию Жернового убили Рябцов и Штахель. Немца пока не сыскали. В их же компании находился главный агроном и двое из бухгалтерии. Все они входили в какой-то центр. Что-то подобное раскрыли и в совхозе «Зарница». Говорят, что главная их программа заключалась в том, чтобы возбуждать у людей недовольство Советской властью, подстрекать к бунтам. Вот какие пироги. Пиши, как с учебой, не болит ли печенка. Если что надо — скажи, сообща поможем. Думаю в следующем году тоже податься на учебу, в автомеханический техникум. Но не исключается и более счастливый вариант. Были здесь у нас военные, предлагают добровольцами в командирские школы. У меня не было всех документов. Послал запрос. Пришлют, попрошусь в танкисты. Ты, Мишка, понимаешь? Танк — и Сурмин за рычагами! Во сила! Будь здоров, черкани. Не забывай о дружбе, если даже завел там себе дивчину».

Проработав в кочегарке около четырех лет, Штахель стал в коллективе своим человеком. По настоянию начпрода ударнику Гурьеву в канун годовщины Октября под аплодисменты переполненного зала вручили премию — отрез на костюм.

Штахель распрямил плечи, и казалось ему, что все хвосты отрублены. Как-то вечером подобрал на пляже газету и, прочитав статью о том, как Гитлер после мюнхенского сговора подминает Европу, почувствовал пробуждение в себе дремавшего зверя. «Вон как Адольф ими заправляет! Эти даладье да Чемберлены стоят перед ним навытяжку. Даже Муссолини, патриарх фашизма, и тот ходит на задних лапках, как натренированный щенок. Но ведь и в моих жилах течет кровь арийца».

Вспомнилось, как отец рычал на мать за то, что она становилась все больше похожей на хохлушек. «Ты должна быть на три головы выше всех их вместе взятых!» — кричал он. С Куртом говорил только на немецком, часто поправляя произношение, напоминая, что его язык должен быть строг, отрывист, как язык повелителя. Иногда говорил спокойно: «Переправить бы тебя в фатерланд. Да и бездетная тетушка, глядишь, скоро скончается. Не упускать же ее миллионы».

Заслужив доверие начальства, Штахель зачастил в город, кинотеатры, однажды его видели с девицей в одном из ресторанчиков Лонжерона. Такое разгульное поведение «племянничка» пришлось «дяде Васе» не по душе:

— В петлю захотел? Думаешь, упрятаться за отрезик? Продери глаза, оглянись вокруг. Аль слепой, не видишь, что творится на земле? — Сбавив тон, продолжал: — Вечером поедешь на Слободку, покажешься нужному человеку. Заберешь что даст — и назад. Тут упрячем. Запомни: Полевая, три. Рядом с баней. Там тебя встретит лысый. Спросишь: «Где тут у вас печник?» Если ответит: «Помер в прошлом годе», — скажешь: «От Мельника». Принесешь чемодан и зароешь вон там, в углу. Да поглубже. Предупреждаю: не вздумай где-нибудь задерживаться! Задание совершенно секретное. А сейчас выйдем покурим — душно тут, горло сжимает.

Поднялись наверх, вольготно развалились на широкой садовой скамейке, прочно вросшей чугунными ножками в землю под ветвистым каштаном.

— В газетки-то заглядываешь? — спросил «садовник».

— Бывает.

— На, погляди. — Васька вынул из кармана сложенную в несколько раз газету, развернул. — Подписали договор с Гитлером.

— На досуге прочитаю. — Широко зевая, Штахель сунул газету в отвислый карман.

Поездка на Слободку заняла чуть ли не четыре часа. Задание Штахель выполнил что называется образцово. Зарыл чемодан, как было сказано Васькой, и повалился в постель. Тяжело вздохнул, выругался:

— Придумал прогулочку — тащить через весь город три пуда. Что в этом тяжеленном опломбированном чемодана со стандартным коричневым чехлом? — терзался он. Стало страшновато.

Уснул Штахель только к утру и топку вовремя не разжег.

Разбудил его свирепый стук в дверь.

— Что приперлась? — грубо спросил Курт, увидев на пороге повариху Нюрку.

— А ты что дрыхнешь? В топку прикажешь самой лезть?

Штахель схватил будильник, потряс.

— Экий дьявол! Проспал.

Он взвалил корзину и поспешил наверх.

После завтрака припожаловал Васька. Штахель, подгребая уголь, делал вид, что не заметил «шефа».

— Ты где болтался с чемоданом? — спросил он.

«Нюрка засекла, — подумал он, — или еще кто-то шпионит». А вслух признался: по пути к знакомой заскочил.

— Больше предупреждать не буду, — пригрозил «садовник». — Понял? А к чемодану без моей команды не прикасайся.

В Севастополь Горновой прибыл шестого ноября и в тот же день предстал перед старшиной учебного дивизиона пограничного морского отряда Богуном. Широкоплечий, обожженный жаркими ветрами южанин, ветеран гражданской войны, он оказался его первым воинским начальником. Измерив Мишу неторопливым