— Разве я просил тебя выписывать чек?

— Нет, сэр.

Он взял кусок осетрины и откусил. Жевал он всегда медленно и со смаком, и, чтобы закончить, ему потребовалось добрых четыре минуты. Я в это время продолжал уписывать дыню.

— Арчи, — сказал Вулф.

— Да, сэр.

— Как мистер Хитс относится к мисс Гоухин?

— Что ж… — я задумался. — Можно ответить по-разному. Я бы сказал, что почти так же, как вы относились бы к блюду с тушенной в хересе морской черепахой, — вы его видите, ощущаете аромат, вы думаете, что знаете, каково оно на вкус, но на самом деле никогда его не пробовали.

Вулф хрюкнул.

— Перестань паясничать. Это серьезный вопрос из области, в которой экспертом являешься ты, а не я. Проснулось ли у него сильное желание? Пойдет ли он ради нее на риск?

— Я не знаю, как он относится к риску, но я видел, как он смотрел на нее и как он реагировал, когда она касалась его. Кроме того, я видел Деллу Девлин, и вы тоже. Я бы сказал, что он попробует перейти по высокому и шаткому мосту при сильном ветре, но только в том случае, если там будут перила.

— У меня сложилось такое же впечатление. Придется нам попробовать.

— Что попробовать?

— Подтолкнуть их. Ткнуть в ребра. Если копаться в их прошлом дело для нас гиблое, то с будущим проблем нет, да и не должно быть. Нам нужно попробовать. Если не сработает, попробуем снова, — он нахмурился. — В лучшем случае один шанс из двадцати. Черт возьми, потребуется помощь миссис Рэкил, так что мне придется еще раз увидеть ее, ничего не поделаешь.

Он вонзил ложку в ломоть дыни.

— Тебе понадобятся инструкции. Я покончу с дыней, и мы пойдем и кабинет.

Он поместил сочный кусок в надлежащее место и сконцентрировался на вкусовых рецепторах.

Все пошло не по расписанию. В программе значилось: позвонить и пригласить миссис Рэкил на следующий день, в четверг, на одиннадцать часов, но когда я позвонил незадолго до девяти, горничная сказала мне, что еще слишком рано, чтобы беспокоить хозяйку. До десяти та не перезвонила, я попробовал позвонить еще, и меня соединили с ней. Я объяснил, что Вулфу необходимо обсудить с ней важный конфиденциальный вопрос, а она сказала, что не сможет быть у нас раньше, чем в одиннадцать тридцать. Незадолго до одиннадцати она позвонила снова и сказала, что звонила мужу в контору и они решили, что если вопрос важный и конфиденциальный, то они должны присутствовать вдвоем, чтобы обсудить его. У ее мужа был свободный час после обеда, но на четыре часа у него была назначена встреча, которую он не мог отменить. Наконец мы договорились на шесть часов, и я позвонил Рэкилу в контору и получил от него подтверждение.

Генри Джеймсон Хитс в это утро снова был на первой странице «Газетт», но не в связи с убийством. Он еще раз отказался открыть имена жертвователей, предоставивших средства для залога за обвиненных коммунистов, и, очевидно, он собирался стоять на своем независимо от того, сколько на него выльют помоев. Ежедневный отчет о расследовании убийства Рэкила перекочевал на седьмую страницу, но пищи для размышлений в нем было — кот наплакал. Что касается меня, то проведя час на телефоне, разыскав Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера и сказав им по паре слов, я вполне мог бы отправиться даже на стадион. Вулф оставил мне множество инструкций, но я не мог действовать по ним, пока клиенты тоже не согласились придерживаться их.

Первой ровно в шесть появилась миссис Рэкил. Минутой позже из оранжереи спустился Вулф, и она принялась за него. Она вбила себе в голову, что именно Вулф несет ответственность за гнусные сплетни, которые распустила Файфи Гоухин о ее покойном племяннике, поскольку все было произнесено в его кабинете, и что он, Вулф, собирается в связи с этим предпринять? Почему он до сих пор не велел арестовать ее? Вулфу довольно долго удавалось сдерживаться, но тон его становился все резче, и, когда наконец прозвенел звонок и я улизнул с переднюю, Вулф уже закипал, как чайник. Я впустил Рэкила, который протрусил мимо меня в кабинет на своих коротеньких ножках, кивнул Вулфу, поцеловал жену в щечку, опустился в кресло, вытер длинное узкое лицо носовым платкам и утомленно спросил:

— Ну что? Пришли вы с ними к чему-нибудь?

— Нет. — Вулф был краток. — Пока ничего.

— Так и что же за важный вопрос?

— Скажу прямо, без обиняков. Мне надо знать, хотите ли вы узнать правду настолько, что готовы за нее заплатить, и если да, то какую сумму?

Рэкил посмотрел на жену:

— О чем он говорит?

— Мы еще этого не обсуждали, — сказал ему Вулф. — Мы занимались вопросом, который подняла ваша жена и который я посчитал незначительным. Мой вопрос… возможно мне бы стоило назвать его советом. Я могу предложить его вам.

— Что?

— Сперва я объясню, на чем он основывается. — Вулф откинулся назад и полузакрыл глаза. — Вы слышали, как вчера я сказал им, пятерым, почему предполагаю, что один из них подменил капсулу. Исходя из этого предположения, в ходе дальнейшего разговора с ними, я сделал другое умозаключение, которое вкратце сводится к следующему: весьма маловероятно, что подмена, при тех обстоятельствах, могла быть совершена незаметна. Для этого требовалось совпадение выдающегося проворства и недюжинного везения, а я не могу поверить в такое совпадение без веских доказательств. Итак, предположив, что подмена сделана в ресторане, я также предположил, в качестве рабочей гипотезы, что один из остальных видел и знает, кто это сделал. Короче говоря, что там был свидетель убийства.

Печальное лицо Рэкила не засветилось интересом. Губы его сморщились, сделав еще более резкими опущенные уголки рта.

— Возможно, и был, — допустил он, — но какой из этого толк, если он не заговорит?

— Я предлагаю заставить его заговорить. Или ее.

— Как?

Вулф потер подбородок большим и указательным пальцами. Он перевел глаза на миссис Рэкил, потом вновь на ее мужа.

— Такого рода методы, — сказал он, — требуют особого подхода, основанного на деликатности, осторожности и скрытности. Я изложил бы это так. Я не собираюсь утраивать заговор, чтобы обвинить в убийстве человека, который его не совершал. Да, правда, любой из них может оказаться коммунистом, но было бы несправедливо повесить на одного из них убийство. Мое предложение ясное и бесхитростное — разоблачить истинного убийцу и привлечь его к ответственности, и я предлагаю этот окольный путь, поскольку никакой другой, похоже, не приведет к успеху. Ясно, что полиция спустя пять дней ничего не добилась, так же как и ФБР, если оно замешано, а вы думаете, что замешано. Я хочу заработать свой гонорар, а почет меня не очень заботит.

Рэкил нахмурился:

— Я все еще не совсем понял, что именно вы предлагаете.

— Знаю, я многословен, но я не хочу, чтобы меня неправильно поняли. — Вулф подался вперед и положил ладони на стол. — Свидетель, очевидно, запирается. Я предлагаю, чтобы вы согласились предоставить двадцать тысяч долларов, которые будут выплачены, если мой метод приведет к успеху. Это покроет и мой гонорар за оказанные неординарные услуги, и те чрезвычайные издержки, которые я могу понести. Вы должны понять два условия: вы санкционируете расходы в ваших же интересах и их единственным результатом будет поимка виновного, — он повернул ладони вверх. — Вот и все.

— Господи. Двадцать тысяч. — Рэкил покачал головой. — Это же куча денег. Вы хотите получить чек на эту сумму сейчас?

— Нет. Вы заплатите только, если я ее заработаю. Устной договоренности вполне достаточно. Мистер Гудвин нас слышит, а у него хорошая память.

Рэкил открыл рот и снова закрыл. Он посмотрел на жену. Потом перевел взгляд на Вулфа.