окну, высунул голову наружу и через минуту увидел, как Кэрол появилась на тротуаре и зашагала в западном направлении.

Я вернулся к своему креслу и сел. Открытая дверца стенного шкафа смотрелась неприглядно, я встал, закрыл ее и уселся обратно.

— Давайте выкинем из головы эту досадную сцену, — бодро предложил я. — Затея со шкафом в любом случае была дурацкая, она могла бы просто задохнуться там. Садитесь и расслабьтесь, пока я попытаюсь стянуть то, что плохо лежит, для своего хозяина.

Делла вскочила.

— Меня не интересует ничего из того, что вы можете сказать.

— Тогда вам не следовали впускать меня. И, конечно, засовывать мисс Берк в этот шкаф. Давайте покончим с этой комедией. Я просто хочу понять, знаете ли вы, как использовать десять тысяч долларов.

Она вытаращила глаза:

— Знаю ли я что?

— Садитесь, и я расскажу вам.

Она подошла к креслу и села. Я передвинулся в более удобную позицию — лицом к ней.

— Сначала я хочу сказать вам пару вещей о расследовании убийств. При…

— Я уже слышала все, что только можно об убийстве.

— Я знаю, что вы слышали, но вот еще кое-что. Когда вы замешаны в убийство, никого не интересует, как много вы хотите слышать. Это единственный вопрос, которого никто не задаст вам. Пока дело Рэкила не будет раскрыто и не будут получены ответы на все вопросы, вы будете слышать о нем до конца ваших дней. Смотрите фактам в лицо, мисс Девлин.

Она промолчала. Только сжала руки.

— Еще кое-что о расследовании убийств. Кого-то убивают и полиция принимается за работу. Каждого, у которого может быть хоть крупинка важной информации, допрашивают. Скажем, они расспрашивают пятьдесят человек. Сколько из этих пятидесяти отвечают совершенно искренне? Может быть, десять, может быть четверо или пятеро. Они это знают, этого ждут, и вот почему, когда они думают, что дело того стоит, они задают одни и те же вопросы одному человеку снова и снова, стараясь узнать истину. Они часто действуют таким образом, почти всегда с людьми, которые придумывают целые истории о том, что они сделали или видели, со всеми деталями. Конечно, вы не из их числа. Вы не придумывали истории со множеством деталей. Вы просто ответили на простой вопрос «нет» вместо «да». Они не смогли поймать вас…

— Что за вопрос? Что вы хотите сказать?

— Я как раз собираюсь. Я хочу…

— Вы хотите сказать, что я солгала? О чем?

Я покачал головой, не обвиняя ее по лжи.

— Подождите, пока я не дойду до этого. Вы, конечно, изобразите большое удивление, если я просто заявлю, что Файфи Гоухин убила Артура Рэкила, подменив его капсулу в ресторане тем вечером, и что вы видели, как она это проделала. Естественно, вам придется, поскольку полиция спрашивала у вас, видели ли вы, как кто-то проделывал эти действия или их часть, и вы ответили «нет». Не так ли?

Она нахмурилась, задумавшись. Ее руки все еще были сжаты.

— Но вы… вы ведь не делали никакого такого заявления.

— Верно. Я лучше пойду другим путем. У Ниро Вулфа свой метод расследования и свой способ получения выводов. Он пришел к выводу, что если он пошлет меня на встречу с вами, попросить вас сказать полиции, что вы видели, как Файфи Гоухин подменила капсулы, то это послужит интересам истины и правосудия. Итак, он послал меня, и я прошу вас. Возможно, вас это смутит, но это не так и плохо. Как я уже объяснял, это будет не первый раз, когда кто-то неожиданно что-то вспоминает. Вы можете сказать, что вы и мисс Гоухин были подругами, и вам очень не хотелось говорить об этом, но теперь вы поняли, что должны сказать правду. Вы можете даже сказать, что я пришел сюда и убедил вас заговорить, но вам, конечно, не нужно упоминать о десяти тысячах долларов. Затем…

— Что за десять тысяч долларов?

— Я же рассказываю вам. Мистер Вулф также заключил, что было бы неразумно ожидать, что вы подвергнетесь такому испытанию без какой-либо компенсации. Он сделал предложение мистеру и миссис Рэкил, и они согласились выделить некоторую сумму денег. Десять тысяч из них достанутся вам в качестве оценки вашего вклада в совершение правосудия. Они будут переданы вам наличными в течение двух суток после того, как вы выполните свою часть сделки, — и нам нужно будет только обсудить, что именно вы скажете полиции. Говоря от имени Ниро Вулфа, я гарантирую вам оплату в течение двух суток, или, если хотите, вы можете сами проехать со мной к нему, и он гарантирует вам это лично. Не спрашивайте меня, как он пришел к заключению, что виновата именно Файфи Гоухин и что вы это видели, потому что я не знаю. Как бы то ни было, если он прав, а он обычно оказывается прав, она только получит по заслугам. Вы ведь знаете, что это правда.

Я остановился. Она сидела неподвижно, пристально глядя на меня. Света было немного, и я не мог ничего сказать по ее глазам, но они выглядели абсолютно пустыми. Секунды складывались в минуты, и я начал думать, что вогнал Деллу в транс, и решил потеребить ее.

— Я вам все разъяснил?

— Да, — пробормотала она, — вы все разъяснили.

Неожиданно по всему ее телу пробежала дрожь, голова бессильно поникла, локти уперлись в колени, а ладони закрыли лицо. Дрожь прекратилась, и она замерла в таком положении. Это продолжалось так долго, что я решил, что придется еще раз потеребить ее, но не успел я ничего сделать, как она выпрямилась и требовательно спросила:

— Что дало вам право думать, что я способна на такое?

— Я не думаю. Думает мистер Вулф. Я просто задрипанная дешевая марионетка.

— Вам лучше уйти. Пожалуйста, уходите!

Я встал, но не знал, на что решиться. Мне казалось, что все должно было пройти как по маслу, как и говорилось в данных мне инструкциях, но сейчас я не был в этом уверен. Должен ли я пытаться выдавить из нее «да» или «нет», или оставить все в подвешенном состоянии? Я не мог остаться там навсегда, пытаясь решиться на что-то, пока она будет глядеть на меня, так что я сказал ей:

— Я думаю, что это хорошее предложение. Наш номер есть в телефонном справочнике.

Она ничего не сказала мне в спину, пока я шел к выходу. Я сам выпустил себя, спустился на три этажа, дошел до Лексингтон-авеню, нашел телефонную будку в аптеке и набрал прекрасно известный мне номер. Почти сразу же у меня в ушах раздался голос Вулфа.

— Все в порядке, — сказал я, — я в телефонной будке. Только что оставил ее.

— В каком настроении?

— Точно не знаю. Она спрятала Кэрол Берк в стенном шкафу. После того как я навел порядок и мы остались одни, я действовал по сценарию, и это произвело на нее впечатление. Я все так хорошо объяснил, что она даже не задала ни одного вопроса. Свет был не слишком ярким, но насколько я могу судить, перспектива заработать десять кусков не была абсолютно неприемлемой для нее, так же как и мысль о том, чтобы вырыть яму мисс Гоухин. Она пришла в полное смятение и расплакалась. Велела мне уйти, и я подумал, что благоразумнее будет подчиниться. Когда я уходил, она была в ступоре.

— Что она собирается делать?

— Только не цитируйте меня. Я сказал ей, что нам нужно обсудить, какие показания она даст полиции, так что она даст знать, если решит играть в нашу игру. Вы хотите услышать, как я оцениваю шансы?

— Да.

— Ладно. На то, что она все выложит полиции, единственный вариант, который все испортит, — сорок к одному, что нет. Это не в ее образе мыслей. На то, что она решит играть с нами, — двадцать к одному, что нет. Она не настолько крутая. На то, что она просто оставит все, как есть, и будет держать язык на привязи, — пятнадцать к одному, что нет. Из общих соображений. На то, что она расскажет мисс Гоухин, — десять к одному, что нет. Она ее слишком ненавидит. На то, что она расскажет Кэрол Берк, — два к одному, что нет, но я копал не слишком глубоко. На то, что она расскажет мистеру X., — равные ставки, и неважно,