Ллойд покачал головой.

— Потому что Аризона является одним из четырех штатов, где существует выездная сессия суда по особо тяжким преступлениям, которая созывается только в тех случаях, когда вынесен и утвержден смертный приговор.

— Я вас не понимаю.

— Через четыре дня начнется судебное заседание, — продолжал Девинз. — Для нашего штата это такой серьезный случай, что они составят список присяжных из первых двенадцати откликнувшихся мужчин и женщин. Я буду тянуть, сколько смогу, но присяжных созовут в первый же день. На второй день штат изложит свое мнение по этому делу. Я постараюсь развести слушание еще дня на три и морочить суду голову своей вступительной и заключительной речью до тех пор, пока судья меня не остановит. Но три дня — это предел. И это еще будет крупной удачей. Затем присяжные удалятся на совещание и за три минуты, если не произойдет какое-ни-будь небывалое чудо, тебя признают виновным. Через девять дней, начиная с сегодняшнего, тебя приговорят к смертной казни, а спустя неделю после утверждения приговора ты будешь мертв как дохлый пес. Жителям Аризоны это понравится не меньше, чем верховному суду. Быстрые действия всем во благо. Если мне и удастся продлить ту неделю, что останется до исполнения приговора, то лишь на чуть-чуть.

— Господи, но это же несправедливо! — закричал Ллойд.

— Это старый немилосердный мир, — сказал Девинз, — особенно для «бешеных кровожадных псов», как называют тебя в газетах и на телевидении. Ты действительно переплюнул многих преступников. В средствах информации ты вышел на передний план, оттеснив на вторую полосу даже сообщения об эпидемии гриппа на востоке.

— Я никого не убивал, — угрюмо проговорил Ллойд. — Это все дело рук одного Шпока. Он даже кличку сам себе придумал от слова «шпокнуть».

— Не имеет значения, — сказал Девинз. — Именно это я пытаюсь вдолбить в твою тупую башку, Сильвестр. Судья даст разрешение только на одну отсрочку. Я подам апелляцию, которая, согласно новым правилам, должна быть рассмотрена членами выездной сессии суда по особо тяжким преступлениям в течение недели. Если они примут решение отклонить ее, у меня есть еще одна неделя, чтобы подать прошение в верховный суд Соединенных Штатов. В случае с тобой я постараюсь затянуть все сроки. Возможно, выездная сессия все же согласится рассмотреть протест — это новая структура, и они хотят, чтобы их критиковали поменьше. Не исключено, что они приняли бы к рассмотрению даже протест Джека Потрошителя.

— И как долго они будут выносить решение? — пробормотал Ллойд.

— Ровно столько, сколько хватит на одно совокупление, — ответил Девинз, и в его улыбке появилось что-то хищное. — Понимаешь, в состав выездной сессии входят пять отставных судей Аризоны. Им нечем заняться, кроме рыбалки, игры в покер, распития бурбона и ожидания, когда какой-нибудь мешок с дерьмом вроде тебя объявится в их зале суда, который на деле является не чем иным, как грудой компьютерных модемов, позволяющих связаться с законодательным органом штата, губернатором и другими должностными лицами. У них есть телефоны с модемами в домах, машинах и даже в лодках. Их средний возраст составляет семьдесят два года…

Ллойд вздрогнул.

— …и все они верят в Кодекс Запада — скорый суд, а потом виселица. Так здесь вершились дела примерно до 1950 года. Если речь шла об убийце, на совести которого несколько жертв, приговор был только один.

— Боже всемогущий, зачем вы все это мне рассказываете?

— Ты должен знать, с чем нам придется столкнуться, — сказал Девинз. — Им нужно только удостовериться, что тебя не подвергнут жестокому или необычному наказанию, Ллойд. И за это ты должен быть им благодарен.

— Благодарен? Да я бы…

— Шпокнул их? — спокойно спросил Девинз.

— Нет, конечно, нет, — не слишком убедительно ответил Ллойд.

— Наше прошение о проведении нового судебного процесса будет отклонено, и все мои возражения тут же опротестуют. В случае удачи суд попросит меня вызвать свидетелей. Если у меня будет такая возможность, я снова приглашу всех, кто давал показания на первичном судебном разбирательстве, и других на свое усмотрение. При таком раскладе я бы вызвал твоих школьных приятелей по старшим классам, если бы отыскал их, чтобы они охарактеризовали тебя как личность.

— Да у меня всего шесть классов за душой, — уныло отозвался Ллойд.

— После того как выездная сессия отклонит апелляцию, я направлю ходатайство в верховный суд. Предполагаю, что там его отклонят в тот же день.

Девинз прервался, чтобы закурить сигарету.

— И что потом? — спросил Ллойд.

— Потом? — повторил Девинз с выражением легкого удивления и раздражения, вызванного непроходимой тупостью Ллойда. — А потом ты отправишься в камеру смертников в тюрьме штата, где будешь наслаждаться прекрасной едой, пока не придет время оседлать молнию. Это не займет много времени.

— Они этого не сделают, — пролепетал Ллойд. — Вы просто запугиваете меня.

— Ллойд, в четырех штатах, в которых существуют выездные сессии окружных судов, все время именно так и делают. На сегодняшний день казнены уже сорок мужчин и женщин в соответствии с решением, принятым по делу Маркема. Налогоплательщики оплачивают работу дополнительного суда из своего кармана, но сумма эта невелика, так как на его долю приходится рассмотрение лишь самого малого процента от общего числа наиболее зверских убийств. Кроме того, налогоплательщики без всяких возражений готовы расщедриться на смертную казнь. Она им нравится.

Казалось, что Ллойда вот-вот вырвет.

— Во всяком случае, — сказал Девинз, — районный прокурор применяет в отношении подсудимого методику, отработанную в деле Маркема, только тогда, когда его виновность представляется бесспорной. Для обвинения одних перьев на собачьей морде недостаточно, нужно застукать пса в курятнике. Как раз там, где тебя и схватили.

Ллойд, еще пятнадцать минут назад упивавшийся приветственными возгласами парней из отделения усиленного режима, теперь видел перед собой только ту черную дыру, которая откроется перед ним всего через какие-то жалкие две-три недели.

— Испугался, Сильвестр? — чуть ли не участливо поинтересовался Девинз.

Ллойд смог ответить лишь после того, как облизал губы.

— О Боже, да, я испугался. Если все так, как вы говорите, то я уже, считай, покойник.

— Я не хочу, чтобы ты превратился в покойника, — сказал Девинз. — Но мне нужно было напугать тебя. Если ты явишься на суд со своей самодовольной и нахальной ухмылкой, тебя обязательно посадят на стул и дернут рубильник. После Маркема ты станешь сорок первым. Но если ты будешь слушать меня, может, мы и прорвемся. Я не говорю, что это точно получится, но шанс есть.

— Так за дело.

— Нам нужно делать ставку на суд присяжных, — продолжал Девинз. — Это двенадцать самых заурядных типов с улицы. Мне понравилось бы, если бы среди присяжных оказались сорокадвухлетние дамы, которые до сих пор наизусть помнят «Винни Пуха» и устраивают похороны своим комнатным птичкам на заднем дворе. Каждый раз после утверждения состава суда присяжных основательно знакомят с решением по делу Маркема и его последствиями. Они не выносят смертный приговор, который будет приведен в исполнение, возможно, только через шесть месяцев или даже шесть лет, когда они уже давно забудут о нем. Парень, которому они вручают пропуск в мир иной, оказывается там в очень скором времени.

— От ваших слов можно умом тронуться.

Не обращая на Ллойда внимания, Девинз продолжал:

— Были случаи, когда само знание о таких жестких правилах заставляло присяжных выносить