эти ребята уже прибудут сюда. А пока, сказали они, департамент здравоохранения должен прислать сюда своих людей, чтобы осмотреть всех, кто был вчера на заправке, и бригаду «Скорой помощи» из Брейнтри. Я не уверен, но мне кажется, что они установят карантин.
— Ну и дела! — Хэп был поражен.
— Центр по изучению чумы в Атланте — федеральное учреждение, — сказал Вик. — Стали бы они высылать целый самолет своих служащих из-за холеры?
— Понятия не имею, — ответил Джо Боб. — Но я решил, что вы имеете право знать все это. Ведь, как я слышал, вы пытались оказать помощь.
— Такое ценят, Джо Боб, — медленно проговорил Хэп. — А что сказал доктор Джеймз и второй врач?
— Не много. Но вид у них был испуганный. Я никогда не видел врачей такими испуганными. Меня это насторожило.
Повисло тяжелое молчание. Джо Боб подошел к автомату и взял бутылку «Фрески». Когда он откупорил ее, послышался слабый шипящий звук пенящейся газировки. И, как только он снова сел, Хэп вынул из ящичка рядом с кассовым аппаратом салфетку, вытер мокрый нос и спрятал ее в карман своего замасленного комбинезона.
— А о Кампьоне удалось узнать хоть что-нибудь? — спросил Вик.
— Мы еще уточняем информацию, — важно объявил Джо Боб. — По удостоверению личности он из Сан-Диего. Но срок действия большинства документов, найденных в его бумажнике, истек два, а то и три года назад. И водительские права давно просрочены. Его кредитная карточка была выдана в 1986 году и тоже уже недействительна. При нем был военный билет, так что мы ведем поиск по этому каналу. Капитан подозревает, что Кампьон покинул Сан-Диего, видимо, года четыре назад.
— Самоволка? — спросил Вик. Он вытащил большой 8 красный платок и, откашлявшись, сплюнул в него.
— Еще неясно. Из военного билета мы узнали, что он должен состоять на действительной службе до 1997 года. A в путь он отправился в штатском, да еще со своим семейством, и оказался чертовски далеко от Калифорнии. Так что прислушайтесь к моим словам.
— Хорошо, я найду остальных и передам все, что ты рассказал, — проговорил Хэп. — Я тебе очень благодарен.
Джо Боб встал:
— Да чего там! Только не называйте моего имени. Я совсем не хочу потерять работу. Вашим приятелям нет нужды знать, кто вам все это сообщил, правда?
— Будь спокоен, — в один голос заверили его Хэп и Вик.
Когда Джо Боб пошел к выходу, Хэп, немного смущаясь, окликнул его:
— С тебя пять долларов за бензин, Джо Боб. Мне не хотелось бы брать с тебя деньги, но в нынешней ситуации…
— Все в порядке. — Джо Боб протянул ему кредитную карточку. — Государство платит. А потом, квитанция поможет объяснить, почему я приезжал сюда.
Заполняя бланк, Хэп дважды чихнул.
— Прими какие-нибудь меры, — посоветовал Джо Боб. — Нет ничего хуже летней простуды.
— Да я и сам знаю.
Внезапно Вик, стоявший у них за спиной, произнес:
— Может, это вовсе и не простуда.
Они одновременно повернулись к нему. Вик выглядел испуганным.
— Я сегодня проснулся, чихая и кашляя как дряхлый старик, — сказал Вик. — И голова довольно сильно болела. Я выпил несколько таблеток аспирина — немного полепило, но все еще полно соплей. А вдруг мы заразились? Тем, чем болел Кампьон. И от чего он умер.
Хэп долго глядел на него и в ту секунду, когда уже был готов привести свои доводы, почему этого не может быть, опять чихнул.
Джо Боб внимательно оглядел обоих и заметил:
— Знаешь, Хэп, не лучше ли действительно закрыть заправку. Только на сегодня.
Хэп испуганно смотрел на него, судорожно пытаясь припомнить все свои возражения, но не смог привести ни одного. Он вспомнил лишь то, что утром тоже проснулся с головной болью и насморком. Ну и что? Просто так получилось, что все простудились одновременно. Хотя до появления Кампьона он отлично себя чувствовал. В самом деле отлично.
Троим малышам Ходжеза было шесть, четыре и полтора года. Двое младших спали, а старший на заднем дворе копал яму. Лайла Брюетт смотрела в гостиной телевизор. Она надеялась, что Салли не вернется до конца фильма. В лучшие для Арнетта времена Ральф Ходжез купил большой цветной телевизор, а Лайла обожала смотреть дневные передачи в цвете. Все казалось намного прекраснее.
Лайла взяла сигарету, затянулась и закашлялась. Пришлось пойти на кухню и выплюнуть в мойку вышедший из нее завтрак. Кашель ее мучил с самого утра, и весь день у нее было такое ощущение, будто кто-то внутри щекочет ей горло перышком.
Лайла вернулась в гостиную, предварительно выглянув из окна столовой и убедившись, что с Бертом Ходжезом все в порядке. По телевизору показывали рекламный ролик — две танцующие бутылочки с жидкостью для чистки унитазов. Лайла медленно обвела глазами комнату. Ей очень хотелось, чтобы и ее дом выглядел так же мило. У Салли было увлечение: она делала по цифровым схемам рисунки на евангельские сюжеты. Вставленные в красивые рамки, они были развешены по всей гостиной. Лайле особенно нравилась большая картина с изображением Тайной Вечери, висевшая над телевизором. Салли говорила, что для ее выполнения потребовалось шестьдесят различных масляных красок и почти три месяца работы. Получилось настоящее произведение искусства.
Как только после рекламной паузы возобновили показ фильма, заголосила малютка Черил. Ее пронзительный, визгливый плач то и дело перебивался приступами кашля. Лайла отложила сигарету и поспешила в спальню. Четырехлетняя Ева безмятежно спала, но личико Черил, лежавшей на спине в своей кроватке, приобрело пугающий багровый цвет. Она словно давилась криком.
Лайла, которая не боялась крупа после того, как им переболели оба ее сына, подняла девочку ногами вверх и сильно похлопала ее по спинке. Она понятия не имела, что советует делать в таких случаях доктор Спок, потому что никогда не читала его, но Черил это помогло. Малютка издала квакающий звук и неожиданно выплюнула на пол странного вида комок желтой слизи.
— Лучше? — спросила Лайла.
— Да, — пролепетала Черил, снова засыпая.
Лайла вытерла пол салфеткой. Ей никогда раньше не приходилось видеть, чтобы у ребенка при кашле отходила такая обильная мокрота.
Она опять уселась досматривать фильм, хмуро уставившись на экран, закурила новую сигарету, затянулась и тут же чихнула, а потом зашлась в кашле.
Глава 4
Уже час, как стемнело.
Старки сидел в одиночестве за длинным столом, перебирая желтые бланки телеграмм. Их содержание обескураживало его. Он служил своей стране вот уже тридцать шесть лет, начиная с учебы в Вест-Пойнте, когда он был всего лишь робким мальчишкой-курсантом. Он имел награды, беседовал с президентами, давал им советы, и, случалось, его советы принимали. У него и раньше бывали тяжелые дни, и немало, но нынешняя ситуация…
Он был напуган, так сильно напуган, что боялся признаться в этом даже самому себе. Это был тот вид страха, от которого можно сойти с ума.
Старки нервно поднялся и подошел к стене, в которую были вмонтированы пять телевизионных
