стекло — все признаки разорения, и ни одного жителя. На столе он увидел полусъеденный обед: несколько тарелок с черной жижей и липких кусков, возможно, хлеба. Он поел того и другого. На вкус было отвратительно, но его мучил голод. Ему показалось, что в каком-то смысле даже справедливо то, что он попал именно сюда. Всё это подходило тому, у кого не осталось никакой надежды.
Бастиан почувствовал, что совсем ослабел от голода.
Одному Богу известно, почему именно сейчас, совсем некстати, ему вспомнился слоёный яблочный пирог фрейлейн Анны. Это был самый лучший яблочный пирог на свете.
Фрейлейн Анна приходила три раза в неделю, выполняла письменную работу отца и приводила в порядок домашнее хозяйство. Обычно она ещё и готовила или пекла что-нибудь. Это была крупная особа — она громко разговаривала и беззаботно смеялась. Отец был вежлив с ней, хотя, казалось, едва её замечает. Очень редко ей удавалось вызвать улыбку на его печальном лице. Но когда она приходила, в доме становилось немножко светлее.
Фрейлейн Анна, хотя и не была замужем, жила с маленькой дочкой. Девочку с прекрасными светлыми волосами звали Криста, и она была на три года младше Бастиана. Раньше фрейлейн Анна почти всегда приводила свою дочурку с собой. Криста была очень застенчивой. Когда Бастиан часами рассказывал ей свои истории, она сидела, не шелохнувшись, и слушала его, широко раскрыв глаза. Она восхищалась Бастианом, и тот её очень любил. Но год назад фрейлейн Анна отдала свою дочку в сельскую школу- интернат. И с тех пор они почти не виделись.
Бастиан порядочно обиделся на фрейлейн Анну, и все её объяснения, почему так будет лучше для Кристы, его не убедили.
Но перед её яблочным пирогом он всё же никогда не мог устоять.
Он с тревогой думал о том, сколько же вообще может вытерпеть человек без еды. Три дня? Два? А может, уже после двадцати четырех часов он начнет сходить с ума? Бастиан стал считать на пальцах, сколько он уже здесь. Получалось, десять часов или даже немного больше. Если б он сберег бутерброд или хотя бы яблоко!
В мигающем свете свечей стеклянные глаза лисы, совы и огромного беркута казались почти что живыми. На стене чердака шевелились их большие тени. Башенные часы пробили семь раз.
Атрейо снова вышел на улицу и бесцельно бродил по городу. Он казался ему очень большим. Атрейо проходил через кварталы, в которых все дома были маленькими и низкими, такими, что он мог коснуться их крыш рукой, и через другие, где стояли многоэтажные дворцы с фасадами, украшенными скульптурами. Однако все они изображали либо скелеты, либо фигуры демонов, которые своими страшными рожами щерились на одинокого путника.
И вдруг Атрейо застыл как вкопанный. Где-то совсем близко раздался резкий, хриплый вой — такой отчаянный и безнадежный, что у Атрейо защемило сердце. Всё одиночество созданий тьмы, всё тяготевшее над ними проклятие выражал этот жалобный звук, который всё не кончался, отражаясь эхом от стен отдаленных домов, и, наконец, стал похож на вой широко растянувшейся стаи больших волков.
Атрейо двинулся в сторону звука, который становился всё тише и тише, пока не замер на хриплом всхлипывании. Некоторое время он искал дорогу. Он прошел через ворота в узкий темный двор, миновал арку и очутился на грязном и сыром заднем дворе. Там перед проломом в стене, лежал скованный цепями, умирающий от голода оборотень. Обтянутые шелудивой шкурой ребра можно было пересчитать все до единого, позвонки на спине выпирали как зубья пилы, а язык свисал из полураскрытой пасти.
Атрейо тихо подошел к нему. Когда оборотень его заметил, он резко вскинул свою могучую голову. В его глазах вспыхнул зеленый огонь.
Некоторое время оба разглядывали друг друга, не проронив ни слова, ни звука. А потом оборотень негромко, но очень грозно прорычал:
— Уходи! Дай мне спокойно умереть!
Атрейо не сдвинулся с места. Так же тихо он ответил:
— Я услышал твой зов, и поэтому пришел.
Оборотень снова уронил голову.
— Я никого не звал, — прохрипел он, — это был мой предсмертный вой.
— Кто ты? — спросил Атрейо и приблизился к нему ещё на шаг.
— Я — Гморк, оборотень.
— Почему ты здесь лежишь скованный?
— Они меня забыли, когда уходили.
— Кто — они?
— Те, кто посадил меня на эту цепь.
— А куда они ушли?
Гморк не отвечал. Он пристально смотрел на Атрейо из-под полуприкрытых век. После долгого молчания он спросил:
— Ты не отсюда, маленький незнакомец. Не из этого города, не из этой страны. Чего ты тут ищешь?
Атрейо поник головой.
— Я не знаю, как сюда попал. Как называется этот город?
— Это столица самой известной области во всей Фантазии, — сказал Гморк. — Ни об одной стране и ни об одном городе не рассказывают столько историй. Ты, конечно, тоже слышал про Город Призраков в Стране нечисти, не так ли?
Атрейо медленно кивнул.
Гморк не спускал с мальчика глаз. Его удивляло, что этот зеленокожий отрок смотрит на него так спокойно своими большими черными глазами и совсем не боится.
— А ты — кто ты? — спросил Гморк.
Подумав, Атрейо ответил:
— Я никто.
— Что это значит?
— Это значит, что когда-то у меня было имя. Его больше не следует называть. Поэтому я никто.
Оборотень слегка оскалился, обнажив устрашающие клыки, что, вероятно, означало улыбку. Он знал про все темные стороны души и чувствовал, что рядом с ним каким-то образом очутился достойный собеседник.
— Если это так, — проговорил он хриплым голосом, — то Никто меня не услышал, и Никто ко мне не подошел, и Никто со мной не разговаривает в мой смертный час.
Атрейо снова кивнул. А потом спросил:
— Может ли Никто освободить тебя от цепи?
В глазах оборотня вспыхнул зеленый огонь. Он начал чесаться и облизывать губы.
— Ты действительно сделал бы это? — воскликнул он. — Ты бы освободил голодного оборотня? Ты не понимаешь, что это значит? Никто бы тогда за меня не поручился!
— Да, — сказал Атрейо, — а я и есть Никто. Почему я должен тебя бояться?
Он хотел было подойти ближе к Гморку, но тот снова угрожающе зарычал. Мальчик отпрянул.
— Так ты
Оборотень вдруг будто очень устал.
— Ты не сможешь. Но если бы я до тебя дотянулся, то разорвал бы на кусочки, сынок. Это ненадолго отсрочило бы мою смерть, на час-два. Так что отстань от меня и дай мне спокойно сдохнуть.
Атрейо подумал.
— Может быть, — предложил он, — я найду, что тебе дать пожрать. Я мог бы пойти в город и поискать там.
Гморк снова медленно открыл глаза и посмотрел на мальчика. Зеленый огонь в его взоре потух.
— Ступай в ад, жалкий дурак! Хочешь продлить мне жизнь до того, как сюда придет Ничто?
— Я думал, — пробормотал Атрейо, — что если бы я принес тебе корму и ты бы насытился, тогда я бы смог подойти к тебе, чтобы снять цепь.
