вынуждены были распрощаться со своим дорогим гостем, на них лежало еще тяжкое бремя сообщить декану, что они вернулись одни. Закончив уверения в вечной дружбе и обнявшись на прощание со всеми итальянцами, каноники удалились.

Проводив их до порога, Паоло приказал подавать ужин наверх в отведенные ему комнаты. Благородный сеньор Овильо не был сторонником панибратства и никогда не ел со своими людьми.

— А у меня есть для вас кое-что, неблагодарный шурин, — заявил Паоло, когда они остались наедине.

Джованни получил сверток, в котором обнаружилась книга. Более дорогого сердцу подарка невозможно было вообразить. Раскрыв тяжелый переплет, Джованни ахнул: перед ним лежала «Метафизика» Аристотеля на латыни.

— Только от переписчика, — Паоло был доволен впечатлением, какое произвел подарок.

Джованни кинулся зятю на шею:

— Спасибо, спасибо!

— Да ладно, что уж, — Паоло отстранил от себя пылкого шурина, — ужин стынет.

Джованни есть не хотел и просто сидел напротив зятя, сжимая в объятиях красивый том Аристотеля.

— А вы меня удивили, — заявил Паоло, жуя. — Не знал, что вы такой шустрый. Молодец, конечно, не пропадете. — Паоло подмигнул Джованни. — Так вот. Значит так… Я, получается, могу ехать себе спокойно по своим делам, а вас отправлю к вашему королю. Вы сами справитесь, клянусь Святым Амвросием, а мне вот, ей Богу, вовсе не обязательно встречаться с этим самым Генрихом Английским. Потом мы с вами найдем друг друга в порту, в Барфлёре, я зафрахтую судно и вас ждать буду; так вот, мы и переплывем потом в Англию, раз уж больше никак туда не попасть.

Джованни молчал, подавленный и напуганный.

— Я вам людей дам, десяток, — продолжал Паоло и, заметив, как расстроен шурин, прибавил, — ну хорошо, дюжину. Поедете вы к королю, а я на ярмарку в Сен-Дени. Я уже опаздываю совсем, мне с вами ехать вовсе не с руки.

Услышав про Сен-Дени, Джованни совсем приуныл. Прекрасный призрак Парижа возник перед его внутренним взором и вновь растаял, словно дым или туман.

— Паоло, возьмите меня с собой, прошу вас! — без всякой надежды попросил Джованни и не удивился, услышав категорический отказ.

Несколько дней спустя Логика искала остатки травы на вытоптанном поле в виду местечка Шатору. Служилые люди, сидевшие на церковной паперти, пригласили путешественников отведать земляники со свежим молоком. Французская и английская армии здесь были, — объяснили они Джованни, — но короли договорились, войну отменили и все разъехались.

— Один фламандец играл в кости прямо на этом самом месте, — рассказывал всем, кто желал слушать, седой солдат с молодым лицом и шрамом через всю правую щеку. — Ему не везло в тот день, он сильно проигрался и с досады запустил камнем прямо в эту Мадонну, — солдат задирал голову, показывая на статую Богоматери с Младенцем. У каменного Иисуса и вправду не было ручки. — Глядь, а из раны потекла кровь, настоящая кровь! — солдат многозначительно умолкал. — Всю-всю эту кровь собрали до капли, а руку Младенца забрал себе принц Жан. Говорят, эта чудесная кровь способна исцелять.

— Исцелять? Да эта святая кровь указала на то, что случится ужасное кровопролитие! — возразил пожилой крестьянин. — Местный сеньор, утащи дьявол в ад его душу, насобирал здесь всякой швали иноземной, да и разорил все деревни монахов Деоля. И столько людей при этом перебили, столько посевов пожгли, супостаты! — крестьянин выругался в сердцах.

Похоже, про чудесную кровь болтали по всей округе. А вот куда направился Генрих II, никто сказать не мог. Джованни пришлось ехать наугад на север, в сторону Нормандии. По дороге он постоянно приказывал своим людям расспрашивать об английском короле, но поселяне говорили то одно, то другое. Чаще всего люди утверждали, что ни разу в жизни не видели такого важного сеньора. В монастырях и замках, где Джованни останавливался на ночлег, разное толковали про короля Генриха, но тоже не могли придумать, где бы он мог находиться. Джованни добрался так до Анжу. Теперь он прекрасно понимал, отчего Паоло не хотел ехать с ним: разыскать короля Генриха оказалось делом весьма непростым. В Анжере Джованни обратился к местному сенешалю, Этьену де Марсею.

— Наш государь весьма неугомонен, что правда то правда, — развел руками сенешаль, — но вам не солгали, сейчас он действительно в наших краях, поищите в окрестных лесах, государь любит охоту.

Джованни пришлось еще добрых пять дней бегать за королем Англии. Ему уже до смерти надоело всех расспрашивать и получать в ответ лишь догадки. Наконец он буквально столкнулся с Генрихом Английским у какой-то Богом забытой деревни.

Был поздний вечер, холодало, в лесах северного Анжу собирался влажный ночной туман. Джованни заблудился, и сказать но правде, совершенно не ожидал встретить в такой глуши множество людей самого различного звания. Великий герцог Нормандии и сеньор королевства английского намеревался остановиться на ночлег прямо посреди леса. Он восседал на крепком нормандском жеребце, вокруг которого толпились люди его свиты, безуспешно пытавшиеся упросить своего сеньора приискать более подходящее место для отдыха. Король слушать ничего не желал и приказал размещаться всем кто как может.

— Надоело, каждый раз одно и то же! Я что, должен беспокоиться о вашем комфорте, дьявол вас всех побери?! — выругался король и в раздражении тронул поводья; жеребец взбрыкнул, люди расступились. — Ставить мой шатер, здесь! — Король грузно спрыгнул с коня, не дожидаясь, чтобы ему подержали стремя.

— Государь, слезно молю вас, перемените свое решение! Ваши люди измучены, а здесь они не найдут ни отдыха, ни покоя, — уговаривал короля почтенный господин, по виду клирик.

— Ох, чует мое сердце, сир, здесь дурное и зловещее место, — поддержал клирика длинноволосый статный мужчина, разодетый столь пестро и причудливо, что, право, сложно было представить его равно как лицом духовным, так и военным.

— Ставить мой шатер здесь! — топнул ногой король. — Ишь, взяли моду — мне перечить.

Добрые люди не раз описывали Джованни короля Англии. Генрих II оказался точно таким, как Джованни и представлял, слушая рассказы о нем: тучный, здоровенный мужчина из тех, кто в молодости выглядит старше своих лет, зато потом долго не старится, неряшливый и не слишком чистый. Одет английский король был хуже своего конюшего, не зря его прозвали «Короткий плащ». К какому еще господину, выглядевшему как последний проходимец, могли обращаться «государь»? Джованни приблизился, приказав своим людям держаться в стороне. Обступившие его придворные выглядели не намного лучше короля Генриха. Ясно было, что они давно не спали в мягких постелях, не ели вдоволь и не имели возможности как следует помыться. Генрих II обернулся к Джованни, вопросительно приподняв левую бровь. Джованни поклонился.

— Храни Вас Господь, добрый государь.

— Ерунда, — отмахнулся Генрих, — я вовсе не добрый и не желаю таковым быть. Кто такой, что нужно?

— Ваша милость просили господина Папу назначить епископа в овдовевшую церковь…

— Новый епископ в Силфор на Мерси! — воскликнул король, удивив Джованни остротой ума, видно, судьба силфорской церкви сильно занимала короля Генриха. — Вы хотите сказать, что Папа назначил вас?

— Какой маленький! — с умилением произнесла спешившаяся рядом с королем дама.

— Какой молоденький, — вздохнул пестро одетый мужчина.

— Что у вас в Италии, люди кончились, раз уже детей на епископство ставят? — хмыкнул король