Я ничего не говорила долгое время, а затем он спросил:

– Ты обдолбалась?

И я ответила:

– Обдолбалась, – и закурила очередную сигарету.

Ни за что не повезу чувака на автовокзал. Поверить не могу, что он вообще меня об этом попросил. У меня ужасное похмелье, чувствую, будто блевану сейчас кровью, я проснулся на полу в чьей-то комнате, мне холодно, настроение ни к черту, и я должен Руперту пятьсот баксов. Он, судя по всему, в ахуе и пригрозил меня прикончить. Не могу поверить, что я на ногах в такую рань. Купил луковый багель в буфете, на улице холодина, но я все равно пытаюсь его слопать. Пол уже на месте – с сумкой, в солнечных очках и в длинном пальто, читает какую-то книжку. Я бормочу ему доброе утро.

– Только встал? – спрашивает он с ехидной улыбочкой.

– Да. Пропустил занятие по гитаре. Черт.

Сажусь на мотоцикл и завожу его. Протягиваю Полу багель, чтобы подержал. Поворачиваю зажигание. Решаю просто сыграть в дурака – притвориться, что мотоцикл не заводится. Он не сможет просечь.

– Ты побрился, – говорю я, пытаясь завести разговор, отвлечь его внимание от мотоцикла.

– Да, начал немного зарастать, – говорит он.

– Для мамы стараешься? Очень хорошо, – говорю я.

– Ага, – говорит он.

– Хорошо, – говорю я.

– Можно откусить? – спрашивает он.

Еще чего? Не хочу я давать ему кусать свой багель. Но отвечаю:

– Конечно.

Завожу мотик, звеню ключами, снова даю ему заглохнуть. Ставлю ногу на педаль газа, выключаю поворотом запястья. Потом снова завожу. Мотоцикл выдает кашляющие звуки, мотор глохнет.

– Черт подери, – говорю я. Прикидываюсь, что снова пытаюсь завести. Мотоцикл, конечно же, не заводится ни в какую.

– Блядь. – Слезаю с мотоцикла и нагибаюсь. Он пристально меня разглядывает.

– Что не так? – спрашивает.

Не знаю, что сказать, так что выдаю:

– С толкача заведется. Улыбаюсь про себя.

– Толкать? Господи Исусе, – бормочет он, глядя на часы.

Снова залезаю на мотоцикл и опять выдаю свой номер. Мотоцикл, естественно, не заводится.

– Не завести, – говорю я ему.

– Что мне делать? – вопрошает он.

Сидя на мотоцикле, оглядываю общий корпус, приканчиваю холодный багель, зеваю.

– Который час?

– Одиннадцать, – отвечает он.

Врет. Еще без четверти. Продолжаю в такт:

– У тебя автобус в полдвенадцатого, верно?

– Верно, – отвечает он.

– Уйма времени, чтобы кого-нибудь найти, пусть меня подтолкнут. – Снова зеваю.

Он смотрит на часы.

– Не знаю.

– Я найду кого-нибудь. Гетч это сделает.

– Гетч сейчас на музыке для детей-инвалидов, – говорит он мне.

Я знал об этом.

– В самом деле? – спрашиваю его.

– Да.

– Я этого не знал, – говорю я. – Не знал, что Гетч принялся за это.

– Я возьму такси, – говорит он. Слава богу.

– О’кей, – говорю я.

– Не беспокойся, – говорит он.

– Извини, чувак.

– Все в порядке.

Он раздражен. Слезает с мотоцикла, засовывает книжку в сумку и поправляет очки.

– Увидимся в воскресенье, о’кей? – спрашивает.

– Да. Пока, – говорю я.

Возвращаюсь обратно в комнату и пью найквил, чтобы заснуть. Я слыхал, что торчки вставляются им, когда не найти героин или метадон. Дело делает. Единственная проблема в том, что мне снится Лорен и она вся голубая.

В пятницу утром я ждал Шона возле его мотоцикла на студенческой парковке. Было еще половина одиннадцатого, а от кампуса до автовокзала в городе ехать минут пять от силы, но мне хотелось попасть туда заранее. Когда мне было шестнадцать, я должен был встретиться с родителями в Мексике. Они прилетели неделей раньше, а мне сказали, что если я хочу с ними встретиться, то могу купить билет и приехать в Лас-Крусес. Добравшись до аэропорта О’Хара, я понял, что опоздал на самолет до Мехико. А когда вернулся к машине, обнаружил на лобовом стекле штрафной талон за неправильную парковку. Я остался дома, закатил вечеринку, загубил дизайнерский диван от Слоун, посмотрел одиннадцать фильмов и всю неделю не ходил в школу. Наверное, поэтому на меня находит паранойя всякий раз, как я собираюсь куда-то отправиться. С тех самых пор я приезжаю в аэропорты и на вокзалы гораздо раньше, чем нужно. Хотя было без двадцати одиннадцать и я знал, что наверняка успею на автобус до Бостона, тем не менее ни на книге «Источник», которую читал, ни на чем-либо другом сконцентрироваться я не мог. Прошлым летом Митчелл сказал мне, что я безграмотный и должен больше читать. Поэтому он дал мне «Источник», и я за него принялся довольно неохотно. Когда однажды, сидя в кафе, я сказал Митчеллу, что мне не понравился Говард Рорк, он сказал, что ему надо в туалет, и так и не вернулся. Я расплатился по счету. Помню, родители купили мне чучело игуаны и провезли его для меня контрабандой через таможню. Зачем?

Пришел Шон и, заигрывая как сука, подметил, что я побрился. Мотоцикл не завелся, поэтому на автовокзал я решил доехать на такси. Шон был смущен, и мне было жалко, что его мотик не завелся, и он выглядел так, будто действительно будет скучать по мне, и я решил, что позвоню ему, когда доеду до Бостона. Затем вспомнил про «Приоденься и присунь» и понял, что он с кем-нибудь переспит – все так делают. Пока такси везло меня до автобуса, я безостановочно курил и замусолил «Источник» настолько, что на книге появились неразглаживаемые складки. В любом случае автобус опоздал и приехал только без четверти двенадцать, так что мне совсем не стоило переживать. Единственными, кто сел в Кэмдене, были я, молодая жирная особа в голубой куртке с ромбиками на спине, ее белобрысый мальчуган с грязным лицом и хорошо одетый слепой. Потому как никого больше не было, я занял место в секции для курящих в конце автобуса. Толстуха со своим сыном сели вперед. Прошло некоторое время, пока слепой поднялся в автобус и водитель медленно отвел его на место. Я надеялся, что слепой не сядет рядом со мной. Не сел. Мне полегчало.

Автобус выехал из Кэмдена и поехал по шоссе № 9. Я радовался, что сегодня на автобусе до Бостона никого больше нет. Предстояла приятная, спокойная поездка. Открывая книгу, я уставился в окно и подумал, что, может, выходные в Бостоне и не будут такими уж ужасными. Все-таки там будет Ричард. Мне даже было немного интересно, о чем это мать хотела поговорить. О своем угнанном «кадиллаке»? В любом случае, скорей всего, это была машина компании. Несложно поменять, беспокоиться не о чем. Хотя в Массачусетс ради этого, конечно, отправляться не стоило. Я снял темные очки, потому что было облачно, и закурил еще одну сигарету, попробовал почитать. Но слишком уж красиво было снаружи, чтоб не любоваться проплывающими за окном октябрьскими пейзажами, повсюду подмечая тихие приметы осени. Мелькали цвета – красные, темно-зеленые, оранжевые, желтые. Я почитал еще какое-то время, выкурил еще несколько сигарет и пожалел, что не взял с собой плеер.