Рыцарь, старик и с ними Ундина ее покатилиК хижине: буря сбиралась; сквозь сумерки былоВидно, как на́ море волны свои подымали седыеГоловы, дождь вызывая из туч; и тучи бежалиШибко и шумно, как будто грозяся напасть на идущих;Вот уж начали сыпаться первые капли. УндинаВдруг повернула головку и, пальчик поднявши, сердитоИм погрозила туче и ей закричала: «Смотри ты,Туча, не смей замочить нас; еще нам далёко до дома».С сердцем рыбак ей сказал: «Уймися, Ундина, грех!» И, умолкнув,Стала она про себя потихоньку смеяться. ОднакоЗасухо все добралися до места; но только успелиБочку под кровлю поставить, и вскрыть, и отведать, какоеБыло вино в ней, как дождь проливной зашумел, зашаталисьС скрыпом деревья, и море дико завыло. Но бурюВ хижине скоро забыли; за полными кружками сноваУм разогрелся, и ожили шутки; и этой беседеПрелесть двойную давал огонек, всегда столь приятныйВ теплом приюте, при шуме ветра и моря, во времяНочи ненастной. Но вдруг старик, как будто что вспомнив,Стал задумчив; потом, помолчавши минуту, сказал он:«Царь небесный, помилуй нас, грешных! мы здесь на досугеШутим и этим прекрасным вином веселимся; а бедныйПрежний хозяин его, быть может, погиб и, волнамиБрошенный бог весть куда, лишен погребенья». При этомСлове Ундина с лукавой усмешкой подвинула кружкуК рыцарю. «Пей, не бойся», — она прошептала. Но рыцарьЗа руку взял старика и воскликнул: «Я честью клянуся,Если б могли мы его отыскать и спасти, то ночнаяБуря помехою мне не была бы; с опасностью жизниЯ бы на помощь к нему побежал; зато обещаюсь,Если когда возвращуся в край обитаемый, вдвое,Втрое ему иль детям его заплатить за прекрасныйЭтот напиток, который без воли его нам достался».Добрый старик кивнул головою в знак одобренья;В нем успокоилась совесть, и с бо́льшим вкусом он до́пилКружку. Но тут Ундина сказала Гульбранду: «Ты денегСколько угодно можешь за это вино рассорить; но бросатьсяВ воду и жизни своей не жалеть… вот это уж глупоСказано было; что же будет со мною, когда ты,Милый, погибнешь? Не правда ль, не правда ль, ты лучше с УндинойЗдесь останешься?» — «Правда, Ундиночка», — рыцарь с улыбкойЕй отвечал. «Признайся ж, что глупо сказал ты; ведь каждыйСам себе ближе; и что до других нам?..» Старушка, услышавЭто, тяжко вздохнула; а добрый рыбак, не стерпевши,Начал кричать на Ундину: «У турков, у нехристей, что ли,Выросла ты, прости мне господи? Что за горячкуСнова ты нам говоришь, греховодница?» Вдруг замолчавши,Робко Ундина прижалась к Гульбранду; потом прошептала:«Что же такое сказала я им? Уж и ты не сердит ли,Милый мой рыцарь?» Но рыцарь, пожавши ей руку, расправилКудри, упавшие кольцами ей на глаза, и ни словаЕй не ответствовал: брань рыбака его оскорбила.Так сидели все четверо, молча, нахмуривши брови;Добрую четверть часа продолжалося это молчанье.Глава VIО том, как рыцарь женилсяВдруг, шатнувшись, тихохонько стукнула дверь; и невольноВздрогнули все, как будто недоброе что-то почуя:Страшный лес был близко, а к хижине доступ разливомБыл загражден человеку живому; кому же в такуюПозднюю пору зайти к ним? Они с беспокойством смотрелиДруг на друга. Снова послышался стук; и поспешноРыцарь схватился за меч. «Не поможет твой меч, — сотворившиКрест, рыбак прошептал, — когда здесь случается с намиТо, о чем и подумать боюсь я». Но в эту минутуПрыгнула с места Ундина и в дверь закричала сердито:«Кто там? Если то ваши проказы, духи земные,Будет беда вам; мой дядя Струй вас порядком проучит».Пуще прежнего все оробели, слова те услышав.Друг на друга взглянули старик и старушка; а рыцарьВстал и хотел уж Ундину спросить, но тут из-за двериГолос сказал: «Я не дух — человек, христианин; впуститеРади господа бога меня». При этом поспешно УндинаДверь отперла и, поднявши ночник, во внутренность темнойНочи стала светить: престарелый священник стоял там.Он при виде Ундины назад отступил, приведенныйВ робость ее поразительной прелестью; в бедной лачужкеВстречу такой красоты он волше́бством иль делом бесовскимСчел и воскликнул: «С нами господь и пречистая дева!» —«Я не бес, — засмеявшись, сказала Ундина, — не бойся;Милости просим, отец; войди, здесь добрые люди».Патер вошел и ласково всем поклонился; приятенБыл он лицом; веселая кротость сияла во взорах.Но по складкам длинного платья его, с распуще́нныхБелых волос и седой бороды катилися градомКапли: его промочило дождем. В боковую каморкуТотчас его отвели, чтоб раздеть; а старушка с УндинойНачали мокрое платье сушить на огне. С благодарнымЧувством услуги старик принимал; он, надев рыбаковоВерхнее платье, довольно потертое, вышел, и сноваВсе за столом перед светлым камином уселись; старушкаГостю сама уступила почетный стул, а УндинаВ ноги ему свою скамейку подвинула. Рыцарь,То увидя, шепнул ей шутливое слово; но с важным
