содержанию практического знания типа А, которое люди постоянно создают и используют на предпринимательском уровне. Они могут даже дойти до полного пренебрежения конкретным содержанием практического знания, что столь справедливо критиковал Оукшот, полагавший, что самой опасной, чрезмерной и ошибочной версией рационализма является «утверждение, что знание, названное мною практическим, вообще не?является знанием, что, собственно говоря, нет такого знания, которое не?является техническим знанием» (Oakeshott 1991, 15).

Практическое знание рассеяно и эксклюзивно. Это означает, что каждый из?участников владеет лишь несколькими «атомами» или «битами» всей созданной в?обществе и переданной информации и что, парадоксально, этими битами владеет только он или, иными словами, только он имеет к?ним доступ и в?состоянии дать им сознательное истолкование. Следовательно, каждый, кто действует и практикует предпринимательство, делает это глубоко личным и неповторимым образом, так как начинает со?стремления достичь определенные цели, которые соответствуют видению мира и совокупности знаний о?нем, которыми во всем их богатстве и разнообразии нюансов располагает только он и которыми в?точно таком?же виде не?может обладать никто другой. Вот почему знание, о?котором мы говорим, не?являетсяданным и доступным для всякого, кто имеет доступ к?материальным средствам хранения информации (таким как газеты, журналы, книги, статистика, компьютеры и пр.). Напротив, знание, имеющее ключевое значение для человеческой деятельности, является чисто предпринимательским, практическим и строго эксклюзивным и может быть «найдено» только распыленным по умам всех тех, кто, действуя по-предпринимательски, составляет общество и движет его вперед.

Практическое знание?— это преимущественно знание неявное и неартикулруемое. Это означает, что человек знает, как выполнять определенные действия (знать как), но?не в?состоянии выявить элементы или части того, что он делает, не?в?силах сказать, правильны они или нет (знать что). Например, когда кто-то учится играть в?гольф, он не?изучает набор объективных, научных правил, позволяющих с?помощью формул математической физики выполнять правильные движения. Нет, процесс обучения заключается в?приобретении ряда практических навыков поведения. Можно еще вслед за?Полани привести в?качестве примера человека, который учится ездить на велосипеде и пытается поддерживать равновесие, слегка поворачивая руль в?ту сторону, куда он начинает падать, благодаря чему возникает центробежная сила, удерживающая велосипед прямо, но?почти ни?один велосипедист не?думает о?физических силах, удерживающих его в?седле, да многие вряд ли даже слышали о?них. Напротив, каждый велосипедист обычно использует свое чувство равновесия, которое каким-то образом подсказывает ему, что делать в?каждый данный момент, чтобы не?упасть. Полани доходит до утверждения, что неявное знание на деле является господствующим принципом любого знания (Polanyi 1959, 24—25). Даже самое формализованное научное знание непременно вытекает из?интуиции или творческого акта, представляющего собой всего лишь проявление неявного знания. Более того, новое знание, приобретаемое нами из?формул, книг, графиков, карт и т.п., имеет значение только потому, что помогает нам перестраивать?— с?новых и все более богатых и ценных точек зрения?— всю имеющуюся у?нас структуру практической, предпринимательской информации, а?это в?свой черед открывает новые возможности для проявления творческой интуиции. Поэтому невозможность выразить словами (артикулировать) практическое знание проявляется не?только «статически»?— т.е. в?том смысле, что любое вроде?бы явно сформулированное (артикулированное) утверждение оказывается содержательным лишь в?той мере, в?какой оно истолковывается в?свете предшествующих ему неартикулируемых представлений и знаний,?— но?и «динамически», поскольку мыслительный процесс, задействуемый при каждой попытке формального артикулирования, сам является неявным и неартикулируемым знанием.

Другой тип знания, которое не?может быть артикулировано и играет ключевую роль в?функционировании общества, состоит из?комплекса привычек, традиций, институтов, правовых и моральных правил, образующих право, которые делают возможным существование общества и которым люди учатся следовать, будучи не?в?состоянии детально их сформулировать и теоретически объяснить функцию, исполняемую этими правилами и институтами в? различных ситуациях и социальных процессах. То?же самое можно сказать о?языке, а?также, например, о?финансовом учете и учете издержек: предприниматели используют их в?своих экономических расчетах, помогающих выбирать направление деятельности и представляющих собой всего лишь набор знаний или практических приемов, без которых предпринимателям не?обойтись при выборе ориентиров для достижения своих целей в?условиях рыночной экономики; при этом подавляющее большинство предпринимателей не?в?состоянии сформулировать научную теорию учета, не? говоря уж о?том, чтобы объяснить его роль в?замысловатых процессах координации, делающих возможными экономическую и социальную жизнь. Поэтому можно заключить, что предпринимательство, как его понимают экономисты австрийской школы (т.е. врожденная способность обнаруживать и воспринимать возможности получения прибыли и обдуманно их использовать), эквивалентно знанию, которое по существу является неявным и неартикулируемым.