момент не даст осечки. Пока от нее требовалось немногое. Всем заправлял Рональд, самолично взявшийся координировать охрану Ивэна и Эмили. Молодожены сделали им неожиданный подарок – не нашли лучшего места для медового месяца, чем малолюдная глушь в Подмосковье. Купили небольшой дом, с четырех сторон окруженный лесом, и, судя по всему, решили обосноваться в нем на вечные времена. Ивэн лишь изредка выезжал в город, Эмили не показывалась дальше собственной ограды – Охотники, засевшие в ближайшей роще, видели ее в саду и на тропинке, ведущей к маленькому озеру возле виноградника, в сопровождении двух черных собак. Тэйси постарался на славу: заслал агентов прямо к подопечным в дом. Овчарки денно и нощно бдели в четыре глаза. «После окончания операции оставим собак у них. Если, конечно, захотят». «Горы?» «Собаки». «Разве они не под контролем магов?», удивился Райн. Тэа смешливо фыркнула и ушла читать газеты.
...Вчера ночью она вылетела из своей комнаты и повисла над столом – белая и взъерошенная. «Элинор вышла из Кокона». Дэн исчез на несколько часов. А когда вернулся, мешком упал на пустой диван: «Ничего не вижу – хоть убейте!» Тэа безмолвно постояла над ним с минуту, потом принесла горячий чай: «Ты не видишь не потому, что не можешь. Просто пока нечего видеть».
Ради него она вылезла из темного угла и остаток ночи просидела рядом. Они лениво тянули черный кофе и обменивались многозначительными туманностями. Утром вернулись Рональд и Алекс, и все живо расползлись по своим комнатам, чтобы не мешать очередному слету Охотников-стратегов...
Сегодня Тэа была еще тише, чем обычно.
Они сделали всё, что могли. Оставили Элинор достаточно подсказок, чтобы ускорить процесс и не позволить старому Течению выиграть раунд на истекшем времени. Тэа сидела в своем углу и листала газеты. Рональд, чей Дар помаленьку восстанавливался, бездымно сжигал всё, что она считала ненужным. Дэн шатался по Москве и всегда возвращался пыльный, словно искупавшийся в песке воробей. Алекс наблюдал за Тэа, сидящей в темном углу и читающей газеты...
* * *
За окном жарило послеполуденное солнце. Сквозь шторы пробивалось малиновое зарево, взвивавшееся пышными бликами каждый раз, когда сквозняк дергал их с противоположной стороны. Пахло раскаленным городом. Тэа безмолвно страдала от духоты и заунывного шума кондиционера. Она совсем расклеилась, не хотела шевелиться и думать. Понимание этого странным образом успокаивало.
Дверь осторожно приоткрылась, кто-то вошел в комнату. Солнце успело перекатиться на другую сторону дома – бордовые тени стали гуще. Тэа без интереса следила за посетителем, бесшумно подошедшим к ней и присевшим на край кровати.
Какое-то время он молчал.
Потом его рука осторожно опустилась на ее лоб. Пальцы были прохладные, немного грубые. Она почувствовала неровности шрама, пересекающего ладонь, но прикосновение было нежным. Угар, в котором она дрейфовала, наполнился покоем.
– Не спишь? – тихо спросил он.
– Пытаюсь.
– Помочь?
– Да.
Алекс пригладил ее взлохмаченную челку.
У него был всё такой же низкий, приятный голос, когда он пел. Пел так тихо, что она едва разбирала слова. Впрочем, она знала их наизусть. Колыбельная, которую он сочинил для нее много лет назад, песенка про упавшую луну... Тэа робко взбиралась к нему на колени и засыпала под эти странные слова – так он баловал ее, пока она не доросла до школьной формы и смертельного стеснения. А после они долго не виделись.
Тэа приоткрыла глаза, ловя очертания его фигуры.
Он уже не пел, просто гладил ее по волосам. Она повернулась, стараясь разглядеть выражение его лица. Внезапно ударила догадка: она ошиблась, это не Алекс. Кто-то другой пел для нее колыбельную. Кто-то, кого она должна была помнить. Но сейчас, чувствуя его руку на своей голове, она не могла вспомнить даже имени.
Она села.
– Послушай. Я забыла... Почему?
Алекс опустил руку. Когда он начал подниматься, Тэа попыталась ухватиться за него, но он двигался так легко и стремительно, что она не успела даже этого. Он подошел к двери и бесшумно исчез.
