поблагодарив за спасение.

— Как? — точно так же, как Амангельды, удивился Диденко. — Они оставили вам оружие?..

Сколько Яков ни старался отогнать от себя проклятое видение, он снова и снова видел перед собой злобные, торжествующие физиономии скачущих вслед Флегонта и Аббаса-Кули, слышал их издевательский хохот.

В первый же день возвращения Якова полковник Артамонов вызвал его к себе, подробно расспросил обо всем, сказал возмущенно:

— Ишь чего захотели! Чтобы мы своими руками убрали с их дороги Якова Кайманова? Ну нет, господа хорошие, пока я здесь, такому не бывать!

Неожиданно для себя Яков уловил буквальный смысл этих слов. Полковник и впрямь не всегда может быть здесь. Пошлют его на фронт или переведут в другой отряд. Как тогда? Будет ли новый начальник разбираться в деле Кайманова так же, как, например, полковник Артамонов.

— Ловко они меня подловили, товарищ полковник, — заметил Яков. — Честно признаться, когда тащили связанного и оглушенного через пустыню, я уж и с жизнью распрощался и с вами не рассчитывал больше встретиться.

Артамонов ответил не сразу.

— То, что подловили тебя, — сказал он, — черт с ними! Хуже другое. — Он немного помолчал, взвешивая то, что предстояло сказать, затем с досадой прищелкнул языком: — Угораздило же тебя подписывать послание Мордовцева! Ну как ты не подумал? Ястребилов показал мне сей документ, я так и сел. Да что же это такое за братание с заклятым врагом в эсэсовском мундире!

— Товарищ полковник, мне важно было как можно скорее вырваться оттуда. Мордовцев и Аббас-Кули заманивали наш отряд в глубь пустыни, а в это время Клычхан, их главная ударная сила, наверняка что- нибудь здесь готовит. Сидеть сложа руки он не будет... У нас же резервы комендатуры растянуты на все Каракумы, Аргван-Тепе не ахти какое боеспособное подразделение...

— К чему ведешь разговор? — спросил Артамонов.

— Удар, если его готовят, должен быть нанесен где-то здесь, товарищ полковник. Самые важные объекты у нас — дороги и Чарджоуский мост через Амударью.

— Это и ребенку ясно, ближе к сути.

— На мост они под зенитные батареи не сунутся. Достаточно рвануть дауганские вилюшки — и дорога будет выключена на две-три недели. Остановится поток военных грузов, прекратится снабжение фронта.

— Так что ты предлагаешь?

— Думаю, нужен отвлекающий маневр, который побудил бы их действовать. Надо сделать хотя бы так, как год назад, когда Самохин уходил в пески на помощь Рыжакову. Посадили тогда солдат в машины с пилами и топорами, отправили, да еще с песнями, в горы, вроде заготавливать дрова. А сами в районе кирпичного завода пересели на верблюдов и ушли в Каракумы ловить банду Аббаса-Кули, переправлять Хейдара к Фаратхану.

— Другими словами, ты предлагаешь демонстративно отправить отряд в пески вроде бы на помощь Рыжакову, а на самом деле скрытно блокировать наиболее уязвимое место — твой Дауган? Так, что ли?

— Считаю, что так, товарищ полковник. Калтаманы Клычхана Яздан Шасов и Ниязбеков шли через границу на участке Дауганской комендатуры.

— Шли да перестали ходить. Не исключено, что это был отвлекающий маневр с их стороны.

— Что-то слишком дорогая цена, — заметил Яков. — Заложить таких известных главарей только для того, чтобы сбить нас со следа? Все-таки сомнительно...

— На то и расчет. А может, до них просто дошло, что переправа провалена. Скорее всего, задержка у них с какой-то задумкой из-за разгрома немцев под Сталинградом.

— Могут и сейчас ударить, хоть немцы и не взяли Сталинград...

— Еще как могут, — согласился Артамонов. — Ладно, буду докладывать генералу, учту, что ты сказал. Давай-ка вернемся к твоим проблемам, решим, что делать. Как ни говори, а подписывать сообщение Мордовцева ты все-таки поспешил. Получается какая-то непонятная канитель с этими подписями, особенно для тех, кто не знает тебя... То в актах о терьяке подчистки... Знаю, ты тут ни при чем, но все же переправляли твою подпись. Теперь опять твой автограф в записке Флегонта. Поставь два факта рядом, получится какой-то вывод, тень на плетень. Слушай, а может, и в этой записке подпись поддельная?

— Да нет, товарищ полковник, я же вам сразу сказал, сам подписывал... Какое это имеет значение?

— Да наивный ты человек! — с досадой воскликнул Аким Спиридонович. — В те комиссии, что будут твою историю разбирать, войдут не одни полковники Артамоновы.

— Об этом я как-то не подумал, — согласился Кайманов. — Кстати, вы не можете мне сказать, товарищ полковник, почему письмо Мордовцева с моей подписью попало не к вам, а сначала к Ястребилову?

— Этим-то я поинтересовался, — ответил Артамонов. — Вызвал Абзала, расспросил. Бандиты вели его под прицелом прямехонько к Дауганской комендатуре и оставили только тогда, когда увидели пограничный наряд. Проработка обратного следа ничего не дала: Абзал о своем «почетном конвое» сказал не сразу, а в наряде были неопытные новобранцы. Насчет Ястребилова у Флегонта наверняка тоже был точный расчет. Знает он о ваших отношениях с бывшим комендантом... Ну а Ястребилов рад стараться, еще до того как письмо мне принести, всем раззвонил... Хуже всего, что два таких матерых врага, как Мордовцев и Аббас-Кули, ушли вместе с бандой, а ты, побывав у них, вернулся при личном оружии цел и невредим.

— Чему быть, товарищ полковник, того не миновать, — сказал Яков. — А вот насчет банды, да еще «крупной», уверяю вас, это демонстрация. Флегонт брал на испуг. И число назвал — сто сорок сабель — с потолка. Я видел, пожалуй, не больше пятнадцати.

— Тоже немало...

— И все только для того, чтобы отвлечь в Каракумы наши силы. Надо срочно вызывать Рыжакова обратно, товарищ полковник. Граница здесь, и стратегические дороги тоже здесь...

— Спасибо за подсказку, только я уже отозвал отряд Рыжакова. Часть людей доставляем самолетами, остальные с пулеметной командой сопровождают лошадей. Честно говоря, беспокоюсь: не исключена вероятность нападения банды Флегонта.

С возвращением домой тревоги Якова отнюдь не отпали. Наоборот, положение не только не упростилось, оно стало намного сложнее, чем несколько дней назад.

— А знаешь, что они унюхали, эти твои Мордовцев с Клычханом вкупе с Аббасом-Кули? — сказал полковник. — Поняли, что с провалом гитлеровского наступления под Сталинградом их карта бита, вот и пытаются переходить с военной на политическую борьбу. Гитлеровские заправилы еще отправят на тот свет сотни тысяч своих соотечественников, а все для того, чтобы успеть запрятать награбленное да понадежнее законспирировать агентуру. А разоблачение ее возможно только при участии всего народа... Твоим именем люди назвали тропу, соединяющую дозорные тропы, аулы, поселки. Наша задача проложить такую тропу к сердцу каждого человека, на что у тебя, скажем прямо, природный талант... Но, будь уверен, там, где мы не доработаем, доработают наши враги... С разгромом немцев в Сталинграде война еще не закончилась, хоть исход ее предрешен, борьба продолжается... Что для них самое важное? — продолжал рассуждать полковник. — Выйти из поражения с наименьшими потерями и как можно больше навредить нам... То, что за тебя взялись, говорит о какой-то их задумке, в которой ты им мешаешь. А мы пока что действуем ощупью, точно не зная, какие цели преследует противник. Где твоя гвардия — Амангельды, Барат, Лаллыкхан? Что узнала Сюргуль? Почему до сих пор не нашли Атаджана? От кого Эльяр получает опий? Если Флегонт сказал правду, что не он убил Эки-Киз и Айгуль, тогда кто же их убил? Застреленный