обыск. Под кроватью в спальне они обнаружили кожаную сумку, в которой лежали кремниевый ящичек и несколько пожелтевших кусков пергамента с рукописными текстами на латыни и еще двух языках. У Леонарда Казимировича затряслись руки, а лицо покрылось красными пятнами. Герцогиня прятала все это буквально у него под носом, а он ни о чем не подозревал. Ах, простофиля!

Ева помешала его воспоминаниям.

– Я тоже пыталась применить свои знания латыни для прочтения пергамента, – сказала она. – И далеко не все поняла. Неизвестно, где Хромова прятала листок с переводом – возможно, она его уничтожила, предпочитая хранить содержание в памяти. Не исключено, что перевод лежит где-нибудь в квартире, которую она снимала.

– В сущности, текст манускрипта Яне был уже не нужен: ценность представляла сама старинная рукопись на пергаменте, – добавил Смирнов. – За нее коллекционеры дали бы немалую сумму.

– Кое-что там можно понять! – мрачно прокомментировал Войтовский. – Фраза о «пище Богов», например, недвусмысленно толкуется как позволение продать остальные предметы из тайника, дабы позаботиться о печати. «При нужде употреби пищу, данную Богами, во благо Тутмоса».

– Получается, Хромова действовала в соответствии с рекомендациями! – усмехнулся Стас. – Она ничего не нарушила. Ей же нужны были средства для покупки магазина и размещения в нем информации. Условных знаков!

– Пока Яна не запросила за раритет миллион долларов, она не выходила за рамки дозволенного, – сказала Ева. – Но когда решила и деньги получить, и реликвию оставить себе, тут уж... стоило всерьез задуматься о безопасности.

– Так вот о какой пище Богов говорил монах! – встрепенулся Хромов. – Еще он упоминал о выполненных условиях.

— Видимо, имелись в виду магазин и продажа ценностей из тайника, – кивнула Ева. – Устраивая «склеп» четыре века назад, люди смутно представляли себе, как могут развиваться события, и поэтому изложили общие рекомендации. Хромова сама придумала способ объявить о печати, привлечь к себе внимание заинтересованных лиц. Она побаивалась мести братства, если продаст реликвию, – потому решила запросить миллион долларов у самого ордена. Вряд ли Хромова до конца верила в существование мифической организации, но чувство опасности у нее было прекрасно развито. Когда же она явилась за письмом и обнаружила, что ее опередили, стало не до шуток. Сразу после посещения магазина Яна переоделась и поехала в Рыбное, за печатью, ведь реликвия до сих пор оставалась в сарае Драгиных. Думаю, где-то по дороге, возможно, у дома Федотьи, куда она тоже собиралась наведаться, Яна заметила еще одного человека, который направлялся туда же.

– Зачем Яне идти к Хлебиным? – удивился Валерий.

– Кто знает? Возможно, хотела забрать кое-какие вещи, фотографии, например. Она же собиралась исчезнуть, став Мариной. К чему ей снимки, на которых ее смогут узнать? Мало ли какие мысли роятся в голове женщины, охваченной паникой?

– Затрудняюсь сказать, за кого Яна приняла меня, – улыбнулся Всеслав. – За посланника братства или кого-то еще, но к Федотье она не пошла, отправилась следом за мной. Снег и ветер облегчили ее задачу. Возможно, она ехала в Рыбное в том же автобусе, что и я... краем уха слышала мой разговор с одним из местных жителей и насторожилась еще больше. Когда же я зашагал к Кудеярову дереву, Хромова пустилась вдогонку. Не имею понятия, что она себе вообразила... однако умудрилась подкрасться совсем близко и столкнуть меня вниз, на камни. Инстинкт самосохранения удесятерил ее силы.

– Яна на том обрыве каждую пядь земли изучила, как свои пять пальцев, если искала что-то, – сказал Хромов. – Она дотошная.

– Наверное, – согласился сыщик. – Пока я лежал без памяти, пока наверх выбирался... она метнулась в деревню, к Драгиным, забралась в сарай, раскидала хлам, откопала ящичек и была такова. А я, грешным делом, Николая подозревал! Он дома не ночевал, и, как нарочно, бутыль с самогоном именно в том углу прятал. У меня профессиональное чутье сработало: увидел разгром в сарае, сразу понял – неспроста здесь кто-то рылся. Вернулся я в Москву, давай прикидывать и так, и этак... одно с другим не сходится. Дай-ка, думаю, схожу в морг, поговорю с патологоанатомом, который делал вскрытия тел Хромовой и Грушиной, протоколы почитаю. Честно признаться, сам не ведал, что надеюсь в них отыскать. Но отыскал! Оказывается, Яна Хромова была серьезно больна – сердце не в порядке, давний хронический ревматизм... читаю и, кажется, где-то я уже слышал нечто подобное. Вспомнил, как Стас оказывал помощь потерявшей сознание Марине. Щелк! Изучил протокол вскрытия Хромовой повторно, не упуская ни одной детальки, – эксперт педантичный попался, все тонкости отразил в описании тела, вплоть до круглого шрама на коленке размером с орех. Бац! Все, думаю, надо к Киселеву идти, уточнять.

– Я решил, что Марину убили, когда вы про ее здоровье начали допытываться, про шрам, – признался Стас. – А... выходит, ее и в самом деле убили?

– Выходит.

– Но... за что? Почему ее приняли за Хромову?

– Яна заранее начала подготавливать свою «смерть», и «Алая маска», орудующая в городе, подсказала ей способ. Во-первых, убийство спишут на бандитов, во-вторых, лицо будет изуродовано, и опознание тела пройдет без сучка и задоринки. Надо только подобрать подходящую кандидатуру, чтоб родни не было, как у нее, Яны, чтоб не искал никто. Где найти такую женщину?

– Тепличное хозяйство «Зеленая Роща»! – догадалась Ева.

– Верно. Хромова, у которой уже было достаточно денег от продажи вещей из тайника, снимает помещение на «Щелковской» под мнимый офис и дает в газеты объявление о наборе сотрудников. Она меняет внешность, – краска, парик – и занимается тем, что ищет среди желающих устроиться на работу женщину, похожую на себя. Не сразу, но ей это удается. Яна правильно выбрала направление. Кто придет устраиваться на неквалифицированную, грязную работу в теплицы? Приезжие, люди без образования, без претензий, у кого нет в столице ни связей, ни друзей, ни родных. Во всяком случае, таких будет большинство. Женщин с подходящей внешностью она расспрашивала об их окружении, записывала адрес, телефон и обещала позвонить. Так она довольно быстро нашла Марину Комлеву и стала за ней наблюдать. Выяснилось, что у Марины в Москве два самых близких человека – Вероника Грушина, ее подруга, и некий Стас Киселев. Таким образом, судьба этих двоих была предрешена: после смерти Комлевой от них придется избавиться. Чтобы где-нибудь невзначай ни при каких обстоятельствах ни Вероника, ни Стас не смогли подвергнуть сомнению личность Марины. Вдруг они пустятся ее искать, паче