Сыщик скользнул к входной двери, приоткрыл... густой дым повалил в прихожую.

– Вы рехнулись? – шипел на ухо Хромов. – Мы задохнемся! Наоборот, надо заткнуть щели.

– Вы забыли мои инструкции? – разозлился Смирнов. – Какого черта? Делайте то, что положено!

– О пожаре вы не предупреждали...

В своей комнате проснулся Стас, попытался встать, застонал от рези в боку. Вспомнил наставления сыщика: ни при каких обстоятельствах не высовывать нос из комнаты, лежать тихо. Пахло дымом, но он стиснул зубы и лег, закрыл глаза. Будь что будет.

Тем временем паника среди жильцов стремительно нарастала. Люди метались в темноте и дыму, кричали. Всеслав оставил дверь в квартиру приоткрытой.

– Встаньте к стене и не дышите! – приказал он Хромову.

Тот повиновался, сдерживая кашель; глаза слезились. В прихожей произошло невидимое в задымленном мраке движение, раздался шум, звуки короткой борьбы, какой-то щелчок.

– Птичка в клетке, – произнес условную фразу Смирнов. – Где фонарь? Закройте дверь и пробирайтесь в гостиную.

Хромов прижал к себе фонарь, который должен был держать наготове, но зажигать только по сигналу, с облегчением захлопнул входную дверь и на ощупь двинулся по коридору вглубь квартиры.

– Не брыкайся, Мариночка, – увещевал кого-то Всеслав. – Это бесполезно. Давайте свет, Валера!

Хромов метнулся к окну, дернул на себя створку, впустил свежий морозный воздух. И только потом зажег фонарь, навел на голос. Желтый луч выхватил из темноты две фигуры в клубах дыма – сыщик крепко держал за локоть женщину в черных спортивных брюках и свитере с капюшоном: на ее запястьях блеснули наручники.

– А-а! – выкрикнул Хромов, ощущая волну ужаса, мурашками покрывшую тело от макушки до пят. Он выронил фонарь и закрыл лицо руками. – Кто это?

– Марина Комлева, – насмешливо, подчеркнуто отчетливо произнес сыщик. – Не так ли? Золушка, которая так и не стала принцессой. Судьба – злая волшебница, умеющая посмеяться над неудачниками! Ха-ха!

Женщина дернулась, ее глаза метали молнии. Хромов, бледный, как стена, шатаясь, сделал шаг к ней.

– Не бойтесь, – успокоил его Всеслав. – Она уже не укусит. Вот ее жало! – Он поднял остро отточенное узкое лезвие ножа с черной ручкой, показал Валерию. – Каково? В последнее время наблюдается повышенная склонность дам к экстремальным развлечениям! Вот и Марина не исключение. Позвольте-ка? – Сыщик приподнял рукава ее свитера, присвистнул. – Вот царапина от моего ножа! Когда я пытался удержаться с его помощью, невзначай задел того, кто толкнул меня в спину. Вообще-то я с женщинами веду себя вежливо... если они не покушаются на мою жизнь.

Лежащий на полу фонарь причудливо освещал гостиную Киселевых, делая картину в мрачных тонах еще более зловещей. Дым медленно рассеивался.

– Шашка, подброшенная нашей прекрасной Золушкой, видимо, догорела. Сейчас господин Войтовский велит починить щиток, и загорится свет.

Леонард Казимирович и Ева ожидали развязки в соседней квартире, где их любезно согласилась приютить знакомая Киселевых. Они были предупреждены на случай повреждения проводки и всяких казусов с электричеством.

– Вы ничего не докажете, – прохрипела Марина.

– Нам это и не нужно, – невозмутимо сказал сыщик. – Это не наша забота. Где печать? Ты ведь взяла ее с собой, не иначе. Не зная, кто и как догадался обо всем, ты нигде не могла оставить ее. Слишком опасно. Вдруг тебя выманивают из дому, чтобы добраться до реликвии?

Хромов пришел в себя, поднял фонарь и осветил лицо Марины.

– Ты?! – отшатнулась она. – Как ты сюда попал?

– Это Яна, – прошептал он. – Моя... бывшая жена.

– Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты! – завопила она, вырываясь из цепкого захвата Смирнова. – Прокляты-ы-ы...

Взгляд сыщика остановился на ее свитере, оттопыренном на поясе. Что там? Чехол для мобильного? Он радостно хмыкнул и достал из кожаного чехла небольшой серый камень.

– Вот он, Тутмос, отворяющий врата Дуата!

Наутро снова пошел снег – белый, отвесно сыплющийся с неба, укрывающий все изъяны и огрехи жизни непорочно чистым покровом. Опять сделалось вокруг бело, ясно и свежо – бери и пиши, как на загрунтованном холсте, новую яркую картину любви и ненависти. Как писал в своем трактате один алхимик- розенкрейцер, «в этом мире любовь и гнев нераздельны во всех творениях».

Еще одна страничка жизненной книги перевернута, еще одно расследование завершено.

Валерий Хромов, Стас, господин Войтовский, Смирнов и Ева сидели на мягких диванах в гостиной Киселевых. На столе перед ними лежала печать Тутмоса Великого — серый плоский кристалл, на одной стороне которого был выбит символ анкх со стилизованной розой в сердцевине.

– Это что, действительно камень бессмертия? – с сомнением спросил Хромов.

– При условии, что вам понятен смысл сего явления, – важно заявил Войтовский. – Вообще-то, если верить слухам, розенкрейцеры владели тайной продления жизни и превращения металлов в золото. Они умели существовать в двух измерениях.