– Я... мне страшно!

Феодора так и не вспомнила, как она подбежала к машине. Она не чувствовала запахов, не слышала звуков и почти ничего не видела, кроме смятого капота, разбитого лобового стекла и заполненного подушками безопасности салона. Молниеносная реакция водителя и выброс подушек спасли ему жизнь. Рука судьбы отвела лобовой удар с автомобилем на встречной полосе, не дала «мерсу» перевернуться и смягчила столкновение с фонарным столбом. Чудо... чудо!

Петр Данилович отделался стрессом, несколькими ссадинами и разбитым лбом. После того как уехала «Скорая» и он выпил крепкого чая, соображение и самообладание вернулись к нему. Вторично он сумел ускользнуть от смерти, это уже нельзя назвать случайностью. Провидение хранило его для какой-то нереализованной цели, неиспытанных чувств или несбывшегося события. Что ждет господина Корнеева впереди? Невиданная награда? Сокрушительное поражение? Мистическое прозрение? Что уготовано ему жизнью, если смерть дважды обошла его стороной? Чего он еще не постиг, не осознал, не ощутил?

– Когда нечто происходит с человеком впервые, это можно назвать игрой случая, – сказал он Феодоре. – Когда похожее событие происходит во второй раз, то третий будет обязательно. Если не принять упреждающих мер.

Ее трясло в нервном ознобе, лицо то бледнело, то краснело.

– Что с тобой, душенька? – озабоченно спросил Корнеев. – Испугалась или огорчилась?

Его зрачки вспыхнули, а в голосе прозвучали нотки сарказма.

Феодора не могла выговорить ни слова: зубы стучали.

– Выпей, – свекор протянул ей рюмку коньяка. – Зрелище не для женских глаз. Тем более таких прекрасных, как у тебя. Ну, чего дрожишь? Думала, я уже мертвец? А я вот он – восстал из ада! Ха-ха-ха- ха-ха!

Смех оборвался. Господин Корнеев подозвал молодого сотрудника дорожно-патрульной службы, о чем- то начал его негромко расспрашивать. До Феодоры долетали обрывки фраз – колесо... крепежные гайки... Паренек побежал к месту происшествия, вернулся, что-то объяснял, оживленно жестикулируя, показывал какие-то железки.

Феодора вся превратилась в слух.

– Резьба сорвана, – долетело до нее. – Может, шины недавно меняли?

– Кажется, менял...

– Бывает, – развел руками парень. – Недокрутили. А где меняли? В мастерской?

– Разумеется, впрочем, не припомню. Голова гудит. Убытки подсчитали? Я все оплачу.

Подошли еще люди: о чем-то спорили, прикатили злополучное колесо. Петр Данилович только покачивал отрицательно головой – нет, мол, нет, с кем-то не соглашался, кому-то поддакивал.

Феодору бросало то в жар, то в холод. Она последовала совету свекра, выпила коньяк, налила себе еще. Подумала: «Что произошло? В чем я просчиталась? Чего не учла? Как теперь поведет себя Петр Данилович? Он будет настороже, никого к себе близко подпускать не станет, усилит охрану. О, черт! Черт, как не повезло! Но... почему я так сильно переживаю? Мне его жаль? Я испугалась за него? Не хочу потерять? А разве не я же сама...»

Она оборвала черные мысли, налила себе еще коньяка. Ужасное волнение нейтрализовало действие алкоголя. Феодора пила, не пьянея. Оглянувшись вокруг, она сообразила, что сидит на открытой веранде маленького кафе, за столиком.

«Как я сюда попала? – спохватилась она. – Потрясение было столь велико, что стерло из памяти этот момент. Что на меня так подействовало? Смерть Петра Даниловича в автомобильной аварии приблизила бы меня к моей цели. Продолжаю ли я желать этого? Сначала свекровь, потом свекор... все шло как по маслу. И вот – сорвалось. Интересно, как отнесется к происшествию Владимир?»

– На тебе лица нет, невестушка, – произнес Корнеев у самого ее уха. – Что пригорюнилась?

– Почему машина вылетела на встречную полосу? – спросила Феодора, не узнавая своего осипшего голоса.

– А тебе неведомо? – усмехнулся он. – Переднее левое колесо отлетело на повороте. Ребята поглядели, говорят, крепежные гайки слабо держались, резьбу сорвало и... Дальше сама видела. Искать виноватых не буду! Незачем. Я давеча резину менял, может, недосмотрели в мастерской.

– Резину?

– Шину, – пристально глядя на Феодору, говорил Корнеев. – Напоролся на что-то, колесо и спустило. А когда меняли, могли гайки недокрутить. Дело житейское.

«Подозревает свекор кого-нибудь или нет? – думала она. – Или он решил, что это случайность?»

– Да не убивайся ты так! – проникновенно сказал Петр Данилович. – Все ведь хорошо закончилось. Рана на лбу неглубокая, заживет, о ссадинах и говорить нечего. «Мерс» сильно пострадал, ну и черт с ним – железо!

– Вы... могли...

Волнение сдавило ей горло, мешало говорить.

– Мог! – легко согласился он. – Только печалиться не стоит. Не самая плохая смерть, между прочим: неожиданная и быстрая. Лежать, болеть – разве лучше? – Петр Данилович склонился к ней и шепнул: – От твоей руки мне и кончина сладка, Феодорушка!

Она отпрянула, вспыхнула, хотела было разразиться гневной отповедью, но язык не слушался, губы словно одеревенели.