Владом.

Из книги на листок перекочевало несколько телефонных номеров, пара заметок типа «Позвонить Люсе» и одна запись о встрече 12 сентября у Симонова монастыря с неизвестным лицом или лицами. Судя по количеству сделанных позже записей, встреча должна была состояться еще в прошлом году. Ни Влад, ни Каморин не смогли вспомнить, с кем именно собирался встретиться Олег.

– Это когда было-то? – воздел руки к потолку Дмитрий. – Прошлой осенью.

– Ну... кажись, тогда Олежка чужих под землю и водил, – пробубнил Влад. – Утверждать с точностью нельзя, но вроде это осенью было.

– А телефоны чьи?

– Это Люсин, – показал на один из номеров Каморин. – Вот рабочий Олега, вот мобильный. Это он для нас записывал. Остальные... не знаю. Мало ли?

Всего номеров было одиннадцать, Смирнов сосчитал.

– И что, сатанисты действительно убивают людей во время ритуалов? – спросил он.

– Сам при этом не присутствовал, – покачал головой Каморин. – А знаки Апокалипсиса на стенах тоннелей видел. Кстати, совсем забыл! Олег недавно признался, что столкнулся под землей с Двуликой. Никто ее не заметил, только он. Это у нас примета такая, предвещающая несчастье.

– Двуликая? Призрак, что ли?

– Дух подземелий, – неохотно пояснил Влад. – Если она покажется, надо уносить ноги. Или обвал случится, или вода прорвется, или еще что худое приключится. Двуликой ее называют потому, что она то молодой девушкой прикинется, то древней старухой.

– А такой женщины вам видеть не приходилось? – спросил Смирнов, доставая из кармана фотографию Наны.

Оба диггера ответили отрицательно.

Сыщик еще поболтал с ними для вида и попрощался. Выбравшись из подвального помещения наверх, он с удовольствием вдохнул воздух с запахом палой листвы.

Итак, в его скудном списке появилась некая Люся Уварова.

– И что я смогу извлечь из ее знакомства с Олегом? – прошептал он, шагая к машине.

На церемонии бракосочетания Владимира и Феодоры присутствовали только самые близкие. Супруги Рябовы, родители невесты, чувствовали себя не в своей тарелке. Они боязливо уселись в черный «Мерседес» и за всю дорогу не проронили ни слова. От венчания молодые отказались, что существенно упростило процедуру обретения статуса мужа и жены.

Александра Гавриловна Корнеева старалась не смотреть на невестку. Петру Даниловичу, как ни странно, пришелся по душе выбор, сделанный сыном. Он даже не ожидал такого. Феодора Евграфовна, в строгом кремовом платье классического покроя, с изысканным колье на точеной шее, с забранными вверх волосами, была очаровательна. Она ничем не напоминала беспутных смазливых девиц, которыми раньше окружал себя Владимир. Длинные ноги и юная гладкость кожи еще не гарантируют счастливой семейной жизни. А сыну Корнеева как раз не хватало рассудительной, спокойной мудрости, зрелой снисходительности и терпения, выработанного опытом.

Господин Корнеев-старший преподнес невестке в подарок ожерелье с опалом удивительной красоты: камень таил в глубине мерцающий красноватый свет, а по краям отливал розовым и голубым.

– Супруге Наполеона Жозефине принадлежал изумительный опал «Пожар Трои», – сказал Петр Данилович. – А этот будет вашим! Я купил его на аукционе в Сиднее и назвал «Жар любви». Может быть, мое название не столь изысканно, но оно больше отвечает ситуации.

Свекор произвел на Феодору двоякое впечатление: он оказался вовсе не таким старым и дряхлым, как она надеялась; его подарок, галантность и нескрываемая симпатия понравились ей. Новоиспеченная госпожа Корнеева увидела, что вместо богатого самодура перед ней – умный, благородный и сильный человек, которого будет не просто спровадить в мир иной, дабы завладеть его миллионами.

Отметить знаменательное событие, женитьбу сына, Корнеевы решили в элегантном, небольшом, очень дорогом ресторане. Супруги Рябовы извинились и, сославшись на нездоровье, уехали домой, как строго- настрого приказала им дочь. Не хватало им опозориться перед новой родней, демонстрируя полное отсутствие светского воспитания и элементарное неумение пользоваться ножом и вилкой! Да и неуемная страсть Евграфа Рябова к спиртным напиткам могла испортить весь изысканный праздник.

Владимир заказал зал ресторана целиком, чтобы посторонние не мешали семейному времяпрепровождению. На крошечной сцене расположились музыканты, инструментальное трио: скрипка, виолончель и рояль. Сервировка стола поразила Феодору: цветы, скатерть, посуда были выше всяких похвал. Закуски и горячие блюда, вина, фрукты и сласти не уступали роскоши интерьера и звукам классической музыки.

– Это папа? постарался, – с ударением на французский манер шепнул Феодоре супруг. – У него старомодный вкус. Я не стал возражать, чтобы не расстраивать старика.

«Не такой уж он и старик, – подумала она. – А вкус у него превосходный».

Романтичная музыка Вивальди и Моцарта пробуждала неясные, томительные чувства, Феодора и не подозревала, что они таятся в ее душе. Подчиняясь внутреннему импульсу, она достала из футляра ожерелье с опалом и надела его поверх золотого колье. Камень приятно лег на грудь. В глазах свекра мелькнули удовольствие и признательность.

Новобрачная потеряла ощущение реальности: неужели это ей экстравагантный красавец Владимир надел на палец обручальное кольцо? Она теперь законная жена наследника миллионов! Уж не снится ли ей сладкий, но неправдоподобный сон? Вдруг она проснется, и все исчезнет – и невиданные кушанья, и баснословной цены ожерелье с опалом, и ее кремовое платье из атласа «от Шанель», и сидящий рядом молодой мужчина с горящими глазами? Неужели это ее муж? Ей удалось?!