тогда так горела желанием настичь этого стервеца? Этот вопрос часто, как и последняя сценка, возникал в моем мозгу. Почему я потащилась в аэропорт, чтобы хотя бы с помощью последней зацепки — Марины — нащупать, куда мог подеваться «убиенный»? Может, из-за желания поставить и его вот так на краю пропасти и посмотреть, как он будет себя чувствовать? Может, и так. Я была очень озлоблена. Это факт.

Но по прошествии времени моя злость стала проходить. А когда и третий месяц пошел на исход, я ощутила, что начинаю оттаивать. Много же мне времени понадобилось, черт побери. Некоторые товарищи от такого времяпрепровождения тупеют или одуревают от монотонности, не выдерживая одиночества. Я не относилась к таким индивидам. Я не одурела и не отупела. Мне было здорово в моем мирке, главным собеседником в котором были книги и история человечества, которую я впитывала в себя из книг, с которой спорила, внутренне терзая свое второе «я». Мне понадобилось много времени. Но вот оно прошло. Наверное, мне на самом деле требовался отдых. И я отдохнула. Я вполне справилась с собой. Я даже успела позвонить юристу и сообщить, что, в общем-то, нахожусь в состоянии готовности. Я успела до прихода Кондратьева. И когда увидела его, то поняла, что еще не все закончено.

…Когда я вернулась на кухню, Кондратьев уже сам разливал по чашкам горячий чай.

— Сначала чай, — оглянулся он в мою сторону. — А потом остальное.

Я не стала заострять внимание, что он подразумевает под «остальным». Чай так чай. Хотя я бы предпочла свой напиток — кофе.

— Ты не ответила на мой вопрос, — усаживаясь на угловой диван и притягивая к себе блюдечко с чашкой, заявил он.

— Насчёт Лазутина?

— Он ведь тебе остался должен, — подлил масла в огонь Кондратьев. — И не только в финансовом смысле.

— Человек в конце концов, со многими вещами смиряется.

— Так, да? — Кондратьев неодобрительно покачал головой, сделал несколько глотков, довольно крякнул и проницательно посмотрел на меня. А затем выдал информацию, с которой заявился ко мне: — Марина оказалась права. Лазутин всплыл в Туапсе. Неделю назад.

Значит, он жив и здравствует. Впрочем, он этого и хотел. Он к этому стремился — этот мерзавец. И добился своего.

— Долго же этого пришлось ждать, — вздохнула я, вроде бы не проявляя к данным сведениям никакого интереса.

— Долго… Неделю назад некто купил яхту «Бригантина». Ту, о которой упоминала Марина. До этого она была никому не нужна по причине слишком крутой цены, которую за нее заламывал хозяин. И вот её приобрели.

— Лазутин изменился?

— О да. Он несколько подправил свое личико. Но, пропустив через компьютер его новую физиономию, мы получили прежнего человека. Того, кто нам нужен. Он мечтал об этой яхте. И он воплотил свою мечту в жизнь.

— Он много о чём мечтал, — как-то даже завистливо протянула я.

— Он купил дом. Но большую часть времени проводит на яхте. По документам он теперь не Лазутин. Другая фамилия. И он теперь адвокат. В отставке. Не у дел. Ходит качается, занимается своей яхтой и… И пишет книгу.

— Вот как! — воскликнула я.

— Законопослушный гражданин, — подвел итог Кондратьев, — который за одну неделю установил дружеские отношения как с соседями по дому, так и с городской властью. Новая жизнь. Нового человека.

— И что теперь?

— Ты не хотела бы вернуть его в прошлое состояние?

Я задумчиво повертела чашку на блюдечке. Не знаю, как насчет банкира — вернуть в прошлое. Но меня к нему Кондратьев уже вернул. Вновь мне пригрезилось дно карьера с известью. И вновь возникло желание поставить на краю обманувшего меня человека и посмотреть, лишь посмотреть, как он будет кусать губы и бесновато вертеть глазенками от страха перед полётом вниз — в ядовитую, дышащую смертью массу. Приятное чувство возмездия теплой волной прошло по клеточкам моего тела. Несмотря на свою забывчивость, человек все равно остается злопамятным существом.

— Ты хочешь заполучить микрочип?

— Информация, которая находится на нем, меня интересует, не скрою.

— Хочешь ею воспользоваться? Или продать?

— Ни то ни другое. Она должна быть в надёжных руках. Для начала.

— А ты считаешь свои руки надежными?

По тому, как дёрнулась у него щека, я поняла, что данный вопрос он уже задавал сам себе. И вряд ли находил на него однозначный ответ. Слишком много смертей случалось рядом с ним, да и жизнь его самого постоянно висела на тонкой нити. Так что какой уж тут ответ.

— Я делаю своё дело, — выдохнул он и взялся за бутылку. Я мотнула головой, показывая ему, где взять штопор. И он полез в тумбочку. А я закончила его же коронной фразой:

— И двигаешься дальше, да?

— Да… По иронии судьбы о существовании Лазутина знаю я и знаешь ты. Для всех других он мёртв. Благодаря тебе.

— Я думала, он уберется подальше, чем Туапсе.

— У каждого свои причуды.

Без моей памощи Кондратьев открыл посудную тумбочку, вытащил два бокала и разлил по ним вино. Затем поднял свой бокал и пристально посмотрел на меня:

— Так ты как?

— Что ты собираешься делать?

— Я не хочу рисковать. Лазутин очень башковитый. И, почувствовав что-то не то, может учудить всё что хочешь.

— Ты не желаешь рисковать микрочипом.

— Я хочу действовать наверняка. С тобой он показал себя хорошим выдумщиком. Что ж. У меня есть план — и, думаю, мою выдумку он оценит должным образом.

— Ну? — Мне стало очень интересно. Настолько, что я даже не дотронулась до наполненного вином бокала.

— Мы воспользуемся сведениями, которые мне предоставил Касьян.

— Это снайпер? — вспомнила я. Это было всё, что я вспомнила о том человеке из прошлых рассказов Кондратьева.

— Он. Правда, для осуществления этого замысла потребуется время. Как минимум полтора-два месяца. Но время у нас есть.

— Потому что о Лазутине знаем только мы.

Он не ответил, улыбнулся и рукой с бокалом махнул в мою сторону, приглашая присоединиться.

Мы пили, ели конфеты. И он меня посвящал в свою затею.

А затем он ушел. Вновь даже ни жестом не показав, что желает задержаться в моем холостяцком жилье.

Я даже несколько обиделась. И долго после его ухода стояла у зеркала и смотрела на свое отражение, пытаясь понять, не подурнела ли я часом в последнее время? Или подполковник, гад такой, болеет какой нехорошей болезнью?

Как я позже поняла, ни то, ни другое не соответствовало действительности.

Всё суета сует. Так написано в Библии. Всё имеет своё начало. И имеет конец. Эта история, показалось мне в какой-то момент, к своему финалу так никогда и не подойдёт.

Но и здесь я ошиблась. Как говорится всё в той же Книге Жизни — всему свое время. Это время обязательно придёт.