проститься с ней. Так что будь за это благодарна.

Марина подняла голову и посмотрела на говорившего. Благодарности на ее лице я не заметила. Ни грамма. И последовавшие далее слова подтвердили это.

— Не дождёшься, — не сказала — выплюнула она. — А сестру я перезахороню.

— Я бы не советовал.

— Пошёл ты со своими советами. И валите отсюда! У нас разные пути.

И она вновь склонила голову к могиле.

Кондратьев насупился, подождал с минуту, надеясь, что Марина одумается, потом понял, что ждет зря, — равнодушно пожал плечами, дескать, я сделал все, что мог. Подхватил меня под руку, подтолкнул вперёд, мол, иди, и сам последовал за мной.

— Постойте!

Мы уже выходили с поляны, когда услышали голос Марины. И оба вместе оглянулись.

Она по-прежнему сидела у могилы. И смотрела на нас.

На миг мне показалось, что она опомнилась. И сейчас встанет и последует за нами.

Я угадала лишь от части. Она не поднялась. И не последовала за нами. Она сказала:

— Мой муж любил яхты. Когда-то, несколько лет назад, когда мы ещё не были разведены, провели несколько дней в Туапсе — проездом. Там он увидел одну такую посудину, которая ему обалденно понравилась. В общем, и тот городишко ему приглянулся. Он тогда сказал, что остаток дней провёл бы именно там. Купил бы яхту, домик. Но домик — это так… Жил бы только на яхте. «Бригантина» она называлась.

— Туапсе? — Кондратьев поморщился. В это ему не верилось. — Скорее он уберётся в далёкую страну.

— Я сказала все, что знала. И что вы хотели. Не нравится — можете забыть. Всё. Прощайте.

И её взгляд вновь упёрся в землю.

Мы с Кондратьевым переглянулись, а затем продолжили наш путь.

Наверное, каждый в эту минуту готов был забыть все, что произошло на этой поляне. Только такое не забывается. Бесследно ничего не проходит — шрамы остаются на всю жизнь.

Кондратьев сложил оружие в багажник «Тойоты», оглядел машину, которая стояла поодаль, — «Форд», без сомнения, был незнакомца, никого больше на поляну не заносило.

После осмотра Кондратьев неторопливо отвинтил крышечки баков у одной и у второй иномарки, смочил ветошь горючим и сделал ею небольшую бензиновую дорожку от машин. Я поняла, что он хочет эти чертовы тачки мал-мал поуродовать. И выразила сомнение: дескать, и нам нужно добираться до города, да и как же Марина? Кондратьев заявил, что мы доберемся на попутке или еще как, а Марина пусть сама выбирается, раз отказалась от нашей помощи. Оставлять обе иномарки в рабочем состоянии Кондратьев категорически отказался.

После чего отослал меня подальше, поджег одну и вторую дорожки и метнулся в укрытие.

Рвануло пошибче кейса. И черный шлейф дыма еще долго вздымался между кронами деревьев высоко в небо. И лишь когда дыма поубавилось, мы двинулись в сторону магистрали.

Я не надеялась, что нас кто-то подберёт. Кондратьев, по-видимому, тоже, поэтому и предложил топать вдоль обочины — там видно будет, неопределенно выразился он.

Однако мы ошиблись. Нас подобрал сердобольный старичок, ехавший на стареньком подрагивающем «Запорожце», и после того, как мы нагло соврали, что несколько дней, заблудившись, проползали в лесу, он нас не только благополучно довез до столицы, но даже в район моего дома.

Мы еще прошли несколько дворов, прежде чем добрались до моего жилища.

Когда я оказалась у себя в квартире, то тут же, едва закрыв за собой дверь, заверещала: в ванную я первая. Он не стал возражать, сбросил с себя ботинки и направился в комнату.

После ванны меня ждала умилительная картинка.

Обкрутившись полотенцем, с мокрыми волосами, капельки воды с которых падали на пол, я прошла в комнату и невольно заулыбалась.

На диване, запрокинув подбородок, спал Кондратьев. Крепким сном уставшего до чертиков человека.

Я не стала его будить. В конце концов, мне кажется, он заслужил какое-то время на передышку.

Я переоделась в Платье, высушила феном волосы, взяла из бара энное количество денег и выпорхнула из квартиры. Мне почему-то захотелось сделать приятное этому крепкому мужику, который сейчас блаженно дрых у меня в комнате. Чёрт побери! Я вдруг подумала, что не прочь была бы, если бы он задержался в моей квартире на многие годы.

Что ж… По крайней мере, сделать человеку приятное я смогла.

Когда он открыл глаза и увидел меня, то некоторое время морщил лоб, словно приходя в себя от продолжительного забытья, затем всполошился и улыбнулся.

— Я долго спал? — смущенно спросил он.

— Не так чтобы очень. Я купила тебе рубашку, костюм и туфли. Думаю, с размером я не ошиблась. Не в этом же тебе комбинезоне быть…

— Ну?.. — протянул он. — Вот это ты услужила… Свои костюмы мы уничтожили — Раиса приказала. Не возиться же, говорила, с ними… Деньги я верну.

— Само собой, — подтвердила я с усмешкой. — А теперь в ванну.

И он послушно отправился мыться. А я на кухню. Следовало подумать и о еде.

Моей мечте не суждено было сбыться. Он не задержался у меня. Даже на день. И даже на ночь.

На мужиков мне почему-то не везет. На тех, которые нравятся мне. На таких, как этот Кондратьев. От вида бугристого, накачанного тела которых прямо все внутри вскипает. Особенно когда по этому телу возбуждающе стекают капельки воды, которые так и хочется смахнуть языком… Да, старушка, злорадно продекламировал мой внутренний голос, — чокнешься ты когда-нибудь на сексуальной- почве.

А что тут возразишь.

Кондратьев поел, затем попросил телефон и долго с кем-то говорил по межгороду. Затем поднялся, переоделся в новый костюм, отметил, что я на самом деле молоток и угадала с размером. Потом, грустно вздохнув, сообщил, что ему нужно уходить. И, словно читая мои мысли, замотал отрицательно головой, как бы говоря, что… А интересно, что? Фиг его знает.

Он ушёл. Пообещав вернуться. Обязательно вернуться.

И, в общем, он сдержал своё слово. Он вернулся спустя три месяца.

Небольшой областной городок. Частный ресторанчик с неизменной табличкой «CLOSED». Вновь два увальня на входе — руки картинно сцеплены за спиной. Снаружи, прямо у входа, «шестисотый» «Мерседес», возле которого лениво прохаживается водитель.

В ресторанчике на этот раз нет ни уборщицы, ни бармена.

Два человека на своем излюбленном месте — в углу, возле зашторенного окна. Перед одним и другим вновь по бокалу пива.

— Значит, микрочип, — обдумав все, что ему сообщил его собеседник, сделал вывод тот, что постарше.

— Есть маленькая, но все же зацепка. — Кондратьев отхлебнул глоток из своего бокала.

— Туапсе? — Его собеседник пожал плечами, как бы давая понять, что это слишком хрупкая зацепка, а вернее, он её даже за зацепку не считает.

— Я понимаю, что это вполне может оказаться и не так. Я всё понимаю, Сан Саныч. Но нужно всё же попробовать.