– Ну вызови… Я не пристаю ни к какому официанту. Просто угостить его хотел, – лениво проговорил Совиньи и вновь отвернулся.

– Не надо! – зло воскликнул сын хозяина шашлычной.

– Не надо, так не буду… – тихо сказал Совиньи и кротким взором посмотрел на собеседника.

Тот развернулся и ушел. А Совиньи тотчас подозвал к себе мальчишку-официанта, поманив его пальцем:

– Вот что, любезный, принеси мне еще плов из баранины, да побольше в тарелку положи, еще принеси сока гранатового и какой-нибудь соус поострее. Да живо!

Стодолларовая банкнота продолжала лежать на скатерти на краю стола.

Мальчишка-официант, полагая, что все трудности улажены, убежал исполнять заказ и очень скоро прибежал обратно, но уже с блюдом плова, соком и соусником. Стодолларовой бумажки к этому времени на столе уже не было. Поставив кушанья перед Совиньи, мальчишка-официант в смятении удалился.

Последовавшие за этим минут десять Совиньи просидел, задумчиво глядя куда-то себе под ноги и по- прежнему не притрагиваясь к еде.

Из двери, что вела на кухню, вновь появился сын хозяина шашлычной и подошел к Совиньи.

– Вы почему ничего не едите? Вам еда не нравится? – спросил он совершенно спокойно.

– Послушайте, уважаемый, вам чего надо? – на этот раз Совиньи говорил раздраженным голосом. – Я вам практически за ужин уже заплатил. Даже переплатил. А ем я или не ем – это мое дело!

Проговорив это, Совиньи скрестил руки на груди и уставился на сына хозяина шашлычной.

– Слушайте, вы что отсюда не хотите целым и невредимым уйти?.. – прищурившись, но опять-таки очень спокойно проговорил тот.

– Вот как! Вы мне угрожаете? – тоже спокойно спросил Совиньи. – Я бы вам не советовал…

– Вы что, псих? – с искренним удивлением спросил сын хозяина.

– Послушайте, можно мне мои сто долларов вернуть? Я ничего не трогал! – сказал Совиньи раздраженно. – Я просто хотел посмотреть, что у вас тут приносят. Большие ли порции или как?..

– Что ты хотел?! Повтори! – вскричал сын хозяина, при том, что он все четко расслышал.

Закричал и Совиньи:

– Ты знаешь, кто я такой?! Я – сын Жоры-Людоеда!.. Запиши этот ужин на его счет! Посмотри на меня, неужели не признаешь?! Разуй свои глаза, образина!

– Сын Жоры-Людоеда?! – сын хозяина явно стушевался.

– Здравствуй, сынок! – громко сказал Жора-Людоед, выходя из нишки в общий зал.

– Здравствуй, отец, – спокойно ответил на приветствие Совиньи, нисколько не удивившись такому повороту событий.

– Он мне не сын. Он врет, – тут же сказал Жора-Людоед сыну хозяина шашлычной.

– Сын! – твердо повторил Совиньи.

При сравнении возраста обоих сразу возникали огромные сомнения в том, что один может быть сыном другого.

– Жора-Людоед здесь! – воскликнул кто-то в зале с восхищением и ужасом.

– Кто же твоя мамаша, а? – хрипло спросил Жора-Людоед. В голосе его звучала ненависть. – Знаешь ли ты, что мне, как вору, семью иметь не положено?.. Кто же твоя мамаша?

Тут впервые стало заметно, что Совиньи очень трусит. Губы его задрожали:

– Мамаша моя – болела очень долго, Как ты исчез, так на нее столбняк начал находить. Так она в столбняке и сидела, пока не померла. А я долго лечился, по больницам скитался, а потом стал совсем инвалидом.

– От чего же ты лечился? – Жора-Людоед сделал глубокий вдох.

– Лечился я от странной тоски. Тоски, которая так меня доканывала, что я чуть было вором не сделался. Но братья единоутробные удержали! Братья, которые у моей мамаши от других отцов, не от тебя, родились. Я тебя искал, но найти не мог…

– Как же звали ее? – Жора-Людоед сверлил Совиньи глазами полными ненависти.

Тот начал озираться, то ли ища путь к отступлению, то ли поддержки, которую здесь ему было ждать неоткуда. Лазарь куда-то исчез.

– Звали ее Марьей, – все-таки ответил Совиньи.

– Зачем же ты меня ищешь?

– А ищу я тебя потому, что есть у меня к тебе огромная претензия. Не передал ты мне своего опыта. Мы с тобой – копии. Я точно знаю, что ты применяешь в своей жизни точно те же методы, что и я пытаюсь применять. Но почему же ты тогда не воспитал меня как своего сына и не поделился со мной своими знаниями. Ведь я мог бы тебе подражать. Твоим привычкам. Твоим манерам, твоим уловкам. А не своему единоутробному брату. Я никогда не прощу тебе того, что ты не захотел поделиться со мной своим характером. Ты же здорово умеешь жить среди людей, Жора-Людоед!.. – последние слова Совиньи выкрикнул в полном отчаянии. Уже было ясно, что Жора-Людоед сейчас набросится на него.

Жора-Людоед подскочил к Совиньи и поволок его к двери, за которой находились подсобные помещения шашлычной и кухня.